Семья в советской и постсоветской России. Психологические особенности российской ментальности. Институт семьи и брака в ссср
Перейдем теперь к анализу эволюции/революции семьи и семейных отношений в период после Октябрьской революции 1917 года. Социокультурные изменения ХХ века отличались тотальным, всеобщим характером, распространяясь практически на все сферы человеческой жизни, включая систему ценностей, модели поведения, адаптационные стратегии личности, формы семьи, модели семейных отношений, гендерные роли мужчины и женщины.
Интенсивность динамики социокультурной среды превышала исторические аналоги, требуя новых адаптационных стратегий, превращая в «музейные экспонаты», бессмысленные на новых отрезках исторической динамики нормы, ценности, социальные позиции, модели повседневного существования. Для характеристики России как переходного общества вполне применим термин известного исследователя общества модерна У. Бека «halbmoderne Gesellschaft» - полусовременное общество.
В связи с этим вполне уместным представляется и характеристика, данная российскому социуму А.С. Ахиезером. Существуют традиционные общества, которые пытаются сохранить основы традиционализма, веру в возможность жить по мифологическим циклам, пытаясь их сочетать с достижительными ценностями. К этим странам можно было причислить и Россию, но с одной важной оговоркой. В России не сложились эффективные институты, способные обеспечить бесконфликтное сотрудничество, диалог между ценностями сообществ, ставших на путь модернизации традиционного типа, и ценностями идеологического общества, не выявилась достаточно развитая способность преодолевать исторически сложившийся в стране раскол между архаичной и достижительной культурами..
В постреволюционной, советской России/СССР огромные массы людей оказались затронуты процессом массовой маргинализации, заключавшемся преимущественно в утрате прошлого социального статуса и неопределенности статуса нынешнего, более или менее резком разрыве с социокультурной традицией, проявившемся, в том числе в отношении семьи, содержательного наполнения гендерных ролей и модели репродуктивного воспроизводства человека.
Социальный институт семьи в России в послереволюционный период претерпел существенные изменения. После Октябрьской революции 1917 года в России/СССР стали распространяться идеи женского равноправия, которые наиболее четко артикулировали две «музы» русской революции - Инесса Арманд и Александра Коллонтай. Они говорили о браке как о любовном и товарищеском союзе двух равных членов коммунистического общества, свободных и одинаково независимых.
Коллонтай писала, «что современная семья утратила свои традиционные экономические функции, а это означает, что женщина вольна сама избирать себе партнеров в любви». В 1919 году вышел ее труд «Новая мораль и рабочий класс», основанный на сочинениях немецкой феминистки Греты Майзель-Гесс. Коллонтай утверждала, что женщина должна эмансипироваться не только экономически, но и психологически. Идеал «великой любви» («grand amour») трудно достижим, в особенности для мужчин, поскольку он входит в противоречие с их жизненными амбициями. Чтобы стать достойной идеала, личности следует пройти период ученичества, в виде «любовных игр» или «эротической дружбы», и освоить сексуальные отношения, свободные и от эмоциональной привязанности, и от идеи превосходства одной личности над другой.
Коллонтай полагала, что только свободные и, как правило, многочисленные связи могут дать женщине возможность сохранить свою индивидуальность в обществе, где господствуют мужчины (обществе патриархата). Приемлема любая форма сексуальных отношений, но предпочтительнее «последовательная моногамия», каждый раз основанная на любви или страсти смена брачных партнеров, серийных отношений мужчин и женщин. семья общество патриархальный социальный
В качестве наркома государственного призрения она устраивала общественные кухни как способ «отделить кухню от брака». Заботу о воспитании детей она тоже хотела возложить на общество. Она предрекала, что со временем семья отомрет, и женщины научатся заботиться о всех без разбора детях, как о своих собственных.
Да и лидер РСДРП (б) и Советского государства В.И. Ленин, хотя и не разделял теорию и практику свободной любви, придавал большое значение обобществлению материальной стороны быта, созданию общественных столовых, яслей, детских садов, которые он называл «образчиками ростков коммунизма». Это «те простые, будничные, ничего пышного, велеречивого, торжественного не предполагающие средства, которые на деле способны освободить женщину, на деле способны уменьшить и уничтожить ее неравенство с мужчиной по ее роли в общественном производстве и общественной жизни».
Советское государство с первых дней своего существования приступило к активному реформированию гражданского законодательства, в том числе в части, регулирующей брачно-семейные отношения. Прежде всего из процесса этой регуляции была исключена Православная церковь. Так, уже в 1917 году «18 декабря отнята у церкви регистрация рождений и браков. 20 декабря введен гражданский брак как единственно имеющий юридическую силу».
Хотя официально аборты не были узаконены, в первые три года Советское правительство относилось к ним достаточно терпимо. Поскольку эта операция часто производилась людьми неквалифицированными, в антисанитарных условиях, что приводило к тяжелым последствиям и летальным исходам, декрет от 18 ноября 1920 г. предписывал производить аборты под строгим медицинским контролем. Хотя к абортам был приклеен ярлык «пережитка прошлого», женщинам не возбранялось пойти на этот шаг, при условии, что операция будет производиться врачами в больничных условиях. Это был тоже первый закон такого рода.
Говоря о новом законодательстве в области семьи и брака, В.И. Ленин подчеркивал его направленность на освобождение женщины и ребенка, на защиту их прав: «…законы (Советской России. - С.Г.) не освящают лицемерия и бесправного положения женщины и ее ребенка, а открыто и от имени государственной власти объявляют систематическую войну против всякого лицемерия и всякого бесправия».
Обсуждение проекта нового кодекса законов о браке и семье в начале 20-х годов сопровождалось призывами к отмене любых форм регистрации брака, в том числе и светской государственной регистрации: «Уничтожая суеверие необходимости церковного венчания для законности брака, нет надобности заменять его другим суеверием - необходимости облечения свободного союза женщины и мужчины в форму регистрированного брака.
Второй советский кодекс законов о браке, семье и опеке был принят в 1926 году. В целом кодекс продолжал западническую либеральную традицию в сфере семьи и семейных отношений, сложившуюся в первые послереволюционные годы. Так, например, регистрация браков стала необязательной, поскольку кодекс признавал легитимными существующие фактические браки. При этом фактическим признавался брак, которому соответствовали следующие условия: «Факт совместного сожительства, наличие при этом сожительстве общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также, в зависимости от обстоятельств, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей и пр.».
Заметим, что в первое десятилетие советской власти в нашу жизнь и соответственно в русский язык вошла гендерно ориентированная часть новояза, касающаяся, прежде всего, положения женщин и их участия в строительстве социализма/коммунизма. Это замечание важно, поскольку изменения в языке являются индикатором изменений в повседневной жизни.
Мы знаем, что марксистская идеология не содержит никаких доказательств в пользу сохранения семьи; скорее она приводит к противоположному выводу. В первые дни революции было распространено мнение, что семья - это не более как «буржуазный пережиток» и что процесс ее «устранения» неотвратим.
Так, видный российско-американский социолог П.А. Сорокин в статье «О влиянии войны», опубликованной в журнале «Экономист» № 1 за 1922 год, представил следующие данные по состоянию петроградской семьи после революции 1917 года: «На 10 000 браков в Петрограде теперь приходится 92,2% разводов - цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1% были продолжительностью менее одного года, 11% - менее одного месяца, 22% - менее двух месяцев, 41% - менее 3-6 месяцев и лишь 26% - свыше 6 месяцев. Эти цифры говорят о том, что современный легальный брак - форма, скрывающая по существу внебрачные половые отношения и дающая возможность любителям «клубники» «законно» удовлетворять свои аппетиты», чем вызвал неудовольствие В.И. Ленина.
Затем наступила столь сильная реакция, что посредством законодательства стало осуществляться гораздо более сильное принуждение граждан к выполнению своих семейных обязанностей, чем это имело место в большинстве стран Запада. Можно предположить, что возник некоторый комплекс сил, действующих в этом направлении, что могло совпасть с политикой правящей верхушки.
Институт семьи, пошатнувшись в 1920-е годы, когда в СССР были еще сознательные марксисты, а сам марксизм еще не прошел через полосу перерождений, на волне сталинского термидора уже в 1930-е годы не только полностью восстанавливает, но даже укрепляет свои позиции. В Советском Союзе не только не проявилось сколь-либо значимой тенденции к отмиранию государства, что должно было произойти согласно марксистской теории, но проявилась прямо противоположная тенденция к его укреплению. Уже в 30-е годы прошлого века советское государство сумело подняться в «предгорья» имперской организации и могущества, достигнув этих вершин уже после окончания Второй мировой войны.
Недаром во все времена, начиная с Античности, стабильные семейные отношения считались мощным политическим стабилизирующим фактором. Монархи и политические диктаторы, пытаясь консолидировать общество под своим руководством, взывали к семейным ценностям, сравнивая государство с одной большой семьей, рассматривая себя как «отца нации» или «Большого Брата».
В процессе установления сталинской диктатуры усилились политическая централизация и государственная ориентация на ускоренное строительство социализма. Жизнь граждан Советского Союза, как мужчин, так и женщин, контролировалась внеэкономическим принуждением к труду, политическими репрессиями, установлением жесткого контроля за сексуальным и репродуктивным поведением граждан страны. Но политика государственных репрессий в отношении семьи имеет лишь ограниченную эффективность. Так, знаменитый автор романа-антиутопии «1984» Дж. Оруэлл определил семью как «очаг верности не партии, а друг другу». Но и это правило содержит в себе определенный процент исключений; советские люди хорошо помнили о выборе Павла Морозова, который сделал выбор не в пользу семьи, но в пользу Советского государства.
Находящемуся во врвждебном капиталистическом окружении СССР были нужны солдаты и бесплатная рабочая сила для осуществления «великих строек коммунизма», что предполагало сублимацию сексуальной энергии человека (как известно, в СССР секса нет) и использование ее для нужд советского государства. С другой стороны, в своем идеальном состоянии советская женщина фертильного возраста рассматривалась и как многодетная мать, и как экономически дешевая, готовая работать за идею рабочая сила. Права женщин, как, впрочем, и права человека вообще, советское руководство 30-х годов особенно не беспокоили, и в 1930 году в стране были закрыты женотделы. И.В. Сталин объявил об окончательном разрешении женского вопроса. «Кульминации это достигло в 1936 г., когда был принят новый семейный кодекс, запрещавший аборты… государство стало бороться за укрепление семьи: “свободную любовь“ заклеймили как антисоциалистическую»..
Советское правительство во второй половине 30-х годов, как осознанно, так и неосознанно обратилось к российским социокультурым традициям, отойдя от одержимости идеей практичекого воплощения мировой революции, полной и повсеместной переделки мира. В армии вводились погоны и офицерские звания старой русской армии, красных командиров учили танцам и правилам поведения в обществе, в общественных садах заиграли духовые оркестры. Это был частичный поворот к прошлому, к тому старому миру, который пользовался столовыми приборами и танцевал на балах. Оказалось, что переделать мир и быт человека во всех его проявлениях не всегда нужно, часто старое лучше. Это был, как говорят историки, «консервативный откат», который означал кроме всего прочего, переход к консервативной, охранительной политике в отношении семьи.
Кратко рассмотрев эволюцию семьи, нравов, демографических особенностей в Советской России, подведем теперь некоторые итоги. В результате революционных преобразований советской эпохи были решены некоторые проблемы, стоявшие перед Россией, проведены индустриализация, урбанизация, совершен переход от патриархальной к эгалитарной семье, в том числе и демографический переход, достигнут невероятный прогресс в обеспечении всеобщей грамотности, медицине, социальной сфере вообще. Но цена революционного пути для страны оказалась невероятно высокой, свершения в своей основе амбивалентны, достигнуты на основе мобилизации, перенапряжения всех жизненных сил общества, что во многом предопределило цивилизационный слом постсоветской эпохи.
Предлагаю вам вернуться на несколько десятков лет назад и очутиться на обычной советской свадьбе, выпить пару рюмок «Столичной» и покричать «Горько!» молодоженам. Давайте вспомним, как отмечали свадьбы в СССР…
Гражданский брак
Период СССР – достаточно долгое время. И в разные годы существовали отличающиеся друг от друга свадебные традиции.
Сразу после революции 1917 года религиозный брак потерял свою юридическую силу и в обиход вошло новое для того времени понятие «гражданский брак». Теперь уже не церковь, а государство регистрировало семью.
Хотя советская семья не была самоценностью (часть большевиков вообще ратовала за ликвидацию института семьи как такового), а воспринималась как часть коллектива единомышленников – строителей нового общества, а основная ответственность за воспитание детей возлагалась государством на дошкольные и школьные учреждения, призванные исправлять «негативное» воздействие семьи на формирование личности ребенка.
Но если на бумаге все было просто, то в головах людей изменения не произошли так быстро, как того ожидали реформаторы. Еще долго гражданский брак считали незаконным сожительством. Это мнение досталось в наследство и нам. Многие и сейчас под словосочетанием «гражданский брак» понимают сожительство без штампа в паспорте и кольца на руке.
«Красные свадьбы»
В 1920-х годах в противовес церковному венчанию стали практиковаться так называемые «красные свадьбы» (стол для регистрации обязательно был покрыт красной скатертью). Роспись, а затем небольшие посиделки дома. Вот и вся церемония.
«Красные свадьбы» рассматривались прежде всего не как семейное, а как общественно-политическое событие, как повод для антирелигиозной агитации. Первой «красной свадьбой» была свадьба наркомов Александры Коллонтай и Павла Дыбенко (их брак просуществовал с 1918 по 1923 год).
Нарком государственного презрения в первом Советском правительстве Александра Коллонтай и 1-й народный комиссар по морским делам РСФСР Павел Дыбенко.
Ушла в прошлое и традиция выкупа невесты. Идеология брала свое. Во-первых, дело это коммунистам показалось языческим. Во-вторых, выкуп считался прерогативой деревенских простолюдинов, а горожане мнили себя интеллигенцией…
Тем не менее уже к 1930-м годам большевики были вынуждены отказаться от радикализма в темах семьи и отношений полов. Так что в конце 30-х – начале 40-х начался бум «красных свадеб», дни регистрации выбирали так, чтобы они совпадали с советскими праздниками…
Холостяцкий налог
После войны численность мужчин значительно снизилась. Одной из основных послевоенных правительственных задач стало повышение рождаемости. Для мужчин, не захотевших жениться, был введен особый «холостяцкий» налог. Не хочешь жениться – плати штраф в государственную казну.
Что касается свадеб, то после войны проводились они очень скромно. Люди жили крайне бедно, денег не хватало даже на еду, что уж говорить об организации красивого торжества. Свадьбы как таковые никто не праздновал, обычно все «церемонии» заканчивались короткой регистрацией. У невест второй половины 1940-х годов порой не было даже платья. Но это никого не останавливало, замуж выходили в любых одеяниях, лишь бы связать себя узами брака с любимым человеком.
Букет роз
В конце 1950-х стали внедряться «гражданские обряды», то есть людям начали озвучивать точные правила – как подготовиться к свадьбе и как жениться.
Родственникам и друзьям было рекомендовано дарить небольшие подарки. Невесту поздравляли розами, жениха – гвоздиками. Если на свадьбе гуляли дети, то они должны были быть одеты в школьную форму.
Особо почетным было участие в выездной церемонии, когда регистрировали одновременно несколько десятков пар (рекорд в 80 пар был побит в Москве в 1959 году). Так свадьба в СССР превратилась в индустрию.
Почетная миссия
В 1964 году в СССР был установлен определенный срок ожидания регистрации брака (один месяц с момента подачи заявления), введен институт свидетельства (присутствие свидетелей со стороны новобрачных стало обязательным).
Эта миссия считалась особенно почетной, ведь своими подписями эти люди как бы заверяли право жениха и невесты на взаимную любовь. По этому поводу было придумано несколько примет. Например, свидетели не должны были состоять в родстве между собой и ни один из них не должен был быть в браке. Свидетели должны были носить опознавательные праздничные ленты красного или белого цвета с золотыми надписями, что немало уродовало торжественный наряд, но прибавляло людям статусности.
Брачная индустрия
Для помощи в организации свадебных торжеств были созданы салоны для новобрачных. По месту работы молодоженам стали предоставлять 2-3 дня отгулов – «на свадьбу».
Отошли в прошлое годы, когда вступающие в брак праздновали свадьбу только в скромной семейной обстановке – теперь для них работали фирма «Весна», «Ювелирторг», «Цветторг», управление автомобильного транспорта, фабрики фоторабот и т. д. Свадебный обряд был поставлен на поток.
Жениху и невесте в момент подачи заявления в ЗАГСе выдавалась книжка, которая называлась «Приглашение». По этому «Приглашению» в специальных магазинах можно было купить некоторые дефицитные товары. Например, после свадьбы молодожены могли приобрести две простыни, две наволочки, два двуспальных пододеяльника, одну скатерть и четыре полотенца.
Выкуп и хлеб-соль
В начале 1970-х годов в СССР стали возрождаться многие свадебные традиции, имеющие место и на современных церемониях: хлеб-соль, величальные песни, конкурсы для новобрачных, выкуп и пр.
Когда выкуп невесты вернул себе право на существование, встала еще одна проблема. Жених, и без того сильно потратившийся на организацию торжества, должен был платить за будущую жену. В пул подружек невесты обычно включались жильцы соседних квартир, а то и весь подъезд. Так что оккупированный толпой жених покрывался холодным потом уже на подступах к дому. Выкрутиться помогали друзья, которые стали делать заготовки в виде дешевого шампанского и коробок конфет.
Комсомольские свадьбы
Если же в брак вступали два комсомольца, то молодожены могли рассчитывать на дотацию от ВЛКСМ (Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи).
Подобные свадьбы назывались «комсомольскими». Ну а так как комсомольцами в ту пору были почти все поголовно, то и дотации от комитета комсомола на свадьбу могли получить практически все. Естественно, и тут не обходилось без «любимчиков»: если ты был на хорошем счету на предприятии, являлся передовым работником, а еще лучше работал в самом комитете, то и помощь было получить намного легче.
Иногда жениху и невесте давали автомобиль: простых людей на регистрацию возили на «Москвичах», блатных – на черных «Волгах».
Кольца взаймы
Когда денег на свадебные наряды не было вообще, то одежду заимствовали у друзей. Частенько у друзей брали не только платья, костюмы и обувь, но и кольца. Выйдя из ЗАГСа, молодожены снимали чужие кольца и возвращали знакомым. Иногда свои им удавалось купить только спустя несколько лет.
Банкетный зал и развлечения для гостей готовили сами гости. Обычно в роли заводилы выступал кто-нибудь из друзей. Получалось очень весело, ведь такому тамаде не приходилось находить подход к каждому гостю. Он знал, что кому нравится и не нравится. Часто приглашенные устраивали веселые капустники: сами разыгрывали занимательные сценки, пели песни и ставили танцы.
Что касается оформления, то здесь в ход пускались кисти и краски. Часто на стенах квартир можно было увидеть задорные плакаты с красующимися на них надписями: «С милым рай и в шалаше, если милый – атташе».
По следам сериалов
После распада СССР сильное влияние на свадебный обряд оказали зарубежные традиции. Когда постсоветское телевидение скопом запустило бразильские и аргентинские сериалы, в моду вошли церемонии на открытом воздухе, в молодоженов стали бросать рисом, гостей кормили у шведского стола, в морозилке долгое время стал храниться кусок свадебного торта с шоколадными фигурками жениха и невесты, а свадебное путешествие по морям и странам стало обыденным делом…
Часть 1. Советский брак с 1917 г до начала 1950-х г
Несмотря на внешнюю интимность, форма свадебной церемонии почти всегда определяется установками власти. В императорской России существовал только церковный брак, который заключался по благословению церкви, а венчание проводилось по строгим религиозным обрядам. Только этот брак имел тогда подлинную юридическую силу, а регистрация актов гражданского состояния возлагалась исключительно на религиозные институты. В атрибутику этого значимого «действа» входило венчание в храме, при этом подразумевалось наличие обручальных колец, белого венчального платья невесты и фаты, а также пышного праздничного застолья.
С 1917 года новая коммунистическая власть отказалась от утонченной эстетики русского венчания, покончив с его пышностью и великолепием. Официальная брачная церемония теперь отличалась революционной простотой, сдержанностью и крайним аскетизмом: ни кольца, ни венчального белого платья, ни последующего праздничного застолья.
В новом советском государстве символику свадеб теперь определили кодексы о браке и семье. Первый такой документ появился уже в 1918 году. Таким образом, была реализована давно назревшая общественная потребность во введении гражданского брака. Такая форма брака обеспечивала определенную свободу частной жизни и способствовала уничтожению уже отживших, феодальных черт российской семьи.
В советской России при органах местного самоуправления стали действовать ЗАГСы, при этом они были подведомственны и НКВД.
Правила светской свадебной церемонии были значительно упрощены. В кодексе лишь указывалось, что заключение брака должно публично проводиться в определенном помещении. При этом от будущих супругов должно быть предварительное заявление и удостоверения их личности.
Уже после перехода к НЭПу вновь встал вопрос — в какой форме и с соблюдением каких правил следует заключать брак в обществе строителей коммунизма. Хотя, при этом, четкого и удобоваримого суждения о форме брачного ритуала новая власть так предложить и не смогла. Одна часть большевистской верхушки к институту брака относилась скептически. «А нужен ли он теперь свободному советскому человеку?». Другая, с особым остервенением и фанатизмом, воевала с церковными свадебными обрядами и ритуалами.
Еще в начале века Троцкий писал Ленину о том, что считает семью полностью изжившим себя буржуазным институтом. И что об этом обязательно надо разъяснять рабочим. Ленин соглашается с ним: «…И не только семья. Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты… Нам есть чему поучиться у суфражисток: даже запрет на однополую любовь должен быть снят». Возможно благодаря столь смелым и сверхлиберальным взглядам большевиков во власти, в 1918 году в советском государстве был принят закон об отмене наказания за гомосексуализм.
В декабре 1917 года выходят декреты «Об отмене брака» и «О расторжении брака», а также — декрет «О гражданском браке». Согласно новым законам, признавался только гражданский брак, а церковный, «наряду с обязательным гражданским, является частным делом брачующихся». Брак, согласно новому закону, становится актом, который устанавливал гражданское и моральное право супругов, а внебрачные дети теперь уравнивались в своих правах с законнорожденными. Ведение регистрационных книг гражданского состояния теперь возлагалось на официальные государственные органы страны, а документы о заключении брака, выданные в дореволюционный период религиозными институтами, теперь приравнивались к документам, выданным советскими ЗАГСами.
Одной из самых ярких фигур, выступающих против института брака во времена НЭПа, была Александра Михайловна Коллонтай. Она была лидером женского движения, одной из разработчиц «Кодекса о браке», а также первой женщиной – наркомом (министром) и дипломатом в Советской России. В период НЭПа Коллонтай была заведующей женотдела ЦК РКП(б). Этот отдел вел борьбу за повышение статуса женщины в новом обществе и за уравнивание ее прав с мужчиной. Помимо этого женотдел вел активную работу по ликвидации неграмотности среди женщин, которая в тот период была просто катастрофической, а также занимался информированием о новых условиях труда и организации семьи.
Кстати, мало кто знает, но, в первые же послереволюционные месяцы, в принятых новой властью Декретах, содержались пункты, которые касались женских прав. Во-первых, был запрещен ночной труд женщин, во-вторых, с ноября 1917 года женщинам полагалось пособие по беременности и родам, в-третьих, устанавливалась равная оплата труда и для мужчин и для женщин, и в-четвертых, в Декрете о гражданском браке уравнивались женские права в семье и браке.
В первую половину 20-х годов ХХ века появились свои коммунистические ритуалы – «красные крестины», «октябрины» и «красные свадьбы». Подобные церемонии воспринимались советскими людьми не как семейные празднества, а как значимые общественно-политические события. Такое массовое явление как «красные свадьбы» просуществовало почти до середины 30-х годов. Первой «красной свадьбой» можно назвать свадьбу наркомов Коллонтай и Дыбенко (знаменитого предводителя балтийских «братишек»), которая состоялась в марте 1918 года. Невеста была старше жениха на 17 лет. К моменту свадьбы Александре было 46, а голубоглазому красавцу Павлу — 29. Их страстный, пламенный революционный брак просуществовал до 1923 года.
К середине 20-х годов ЗАГСы выходят из подчинения НКВД и полностью переходят под юрисдикцию местных советов. Но принятие в 1926 году нового брачно-семейного кодекса, приравнивавшего не зарегистрированные браки к зарегистрированным, свело на нет значимость свадебного обряда. Фактический брак теперь в любой момент мог по решению суда получить юридическую силу. Таким образом власть полностью устранялась от его регулирования.
Юридическое оформление брака и форма церемонии (церковный или гражданский) теперь стали частным делом вступающих в брак. На рубеже 20-30 –х гг. традиция ношения обручальных колец, зародившаяся еще в стародавние времена, начала отмирать. Теперь их не надевали не только молодожены, но и супруги со стажем. Причиной этому была прежде всего идеологическая властная установка – отрицание прежней церковной венчальной церемонии, как пережитка прошлого. А также материальные трудности, заставляющие нередко отдавать дорогие сердцу семейные реликвии в систему Торгсина. В начале 30-х годов, в связи со всеобщей паспортизацией населения и введением обязательной прописки паспортов, ЗАГСы были вновь переподчинены НКВД. Это было сделано с целью возможности учета демографических изменений в стране.
ЗАГСы НКВД теперь стали размещаться в зданиях местных отделов милиции. Это, естественно, не придало обряду бракосочетания дополнительной торжественности, если не считать штампа в паспорте. Единственный антураж – стол, покрытый красной скатертью, на стене – портрет Ленина и строгий делопроизводитель. А в качестве музыкального сопровождения – гимн… Так свадьба стала самым обыденным событием в жизни советского человека.
Интересное описание советской свадьбы дает иностранный гражданин (нотариус) Луис Ойос Каскон в своей книге «Московский меридиан». Ему «посчастливилось» побывать на свадьбе инженеров в августе 1932 года в качестве свидетеля. У жениха «была трехдневная щетина, он стоял в рубахе с засученными рукавами и без носков.» На невесте «также не было чулок, а голова была непокрыта». Они лишь предъявили сотруднице ЗАГСа свои профсоюзные билеты, она « зарегистрировала их брак без какой-либо торжественности», и через минуту они покинули помещение. Вот и вся церемония…. То есть свадьба, по его мнению, превратилась в самую скучную и обыденную процедуру, все- равно, что остановиться и «выпить аперитив, чтобы затем идти своим путем».
В 20-30-е годы в советском обществе семья потеряла былой статус, а слова — «семейный очаг», «семейный уклад» стали восприниматься обществом как некий архаизм, «буржуазная» семья с его эгоистическим, закостенелым индивидуализмом была объявлена виновной в моральной и социальной патологии отжившего дореволюционного общества. Семья теперь воспринималась как «ячейка общества», как часть большого и дружного коллектива единомышленников – счастливых строителей нового коммунистического общества. Главную ответственность за воспитание детей теперь возложили на государственные дошкольные и школьные учреждения. Они должны были исправлять «негативное» воздействие семьи на формирование личности ребенка.
К концу 30-х году в СССР были официально провозглашены нормы семейной жизни, включающие в себя ориентацию на моногамный брак. Несмотря на изменения формы брачного ритуала, суть семейных ценностей и норм семейной жизни в советском обществе остались прежними. Они практически полностью совпадали с традиционными, религиозно-патриархальными. А в 1944 году власть оформляет Указ, который вновь возвращает официальному браку былой статус. Теперь юридически действительным будет признаваться только зарегистрированный брак. Толчком этому послужило примирение в период войны государства с православной церковью. Это породило в народе надежду на более лояльное отношение к церковному венчальному браку, или хотя бы к традиционной брачной обрядности.
В период позднего сталинизма уже начинается приветствоваться проведение свадебных торжеств. Об этом свидетельствуют такие фильмы, как «Свинарка и пастух», «Свадьба с приданым», «Кубанские казаки». В «Свадьбе с приданым», которая вышла на экраны в 1953 году, была показана любовь бригадиров двух соревнующихся колхозов – Ольги и Максима. Апофеозом отношений молодых людей (которых блестяще сыграли Вера Васильева и Владимир Ушаков) стала традиционная осенняя большая свадьба, на которой невеста появляется в белом платье и в небрежно накинутом на голову белом шелковом шарфике, напоминающем фату.
Но в сталинскую эпоху власть придерживалась весьма строгих правил нормирования процедуры заключения брака. Так, в 1947 году официально было запрещено заключать браки между советскими и иностранными гражданами. Сама же свадебная церемония, с ее традиционными нарядами жениха и невесты, букетами цветов, обменом колец, застольем и танцами молодых, так юридически и не была закреплена, оставаясь по-прежнему лишь частным актом. Ритуал осуществлялся только по желанию вступающих в брак.
Возможно поэтому многие замечательные традиции и обряды русской свадьбы в наше время оказались безвозвратно утерянными. А ведь в старину этим обрядам придавалось огромное значение. Они считались самыми важными на пути молодых к браку. И если по какой-либо причине свадебный обряд нарушался, или не выполнялся как положено, то этот брак уже считался несостоятельным, то есть не совершенным до конца.
Когда говорят об истории СССР, такой непростой и с большим количеством трагических событий, то какие-то вещи очевидны: например, количество репрессированных, количество погибших, демографические потери, экономические потери, социокультурные потери.
Но что не учитывается и не полностью осознается - это потери, которые происходили на уровне семей, на уровне того, что происходило с семейными отношениями, с отношениями детей и родителей. Это вещи очень важные, потому что они формируют людей, будущих родителей, которые потом начинают передавать какие-то вещи дальше.
Например, мне кажется, совершенно не осознаны последствия катастрофического вмешательства в семью, которое имело место в течение ХХ века, когда отношения между детьми и родителями фактически разрушались через вмешательство государства.
Автономия семьи полностью нарушалась, а родители воспринимались сначала как инкубатор, а потом - гувернеры, которым государством поручено вырастить солдат, достаточно качественных для нужд государства. Это если говорить про идеологический уровень.
Если говорить про практический уровень, то мы знаем, что индустриализация в России происходила катастрофически быстрыми темпами. В Европе все это происходило гораздо более медленно и плавно. Мы помним все эти ужасы, которые на примере города Лондона описывал Диккенс и прочие, а потом на примере Франции описывал Золя. Ужасы индустриализации, когда у людей ломался уклад, когда, переезжая из деревни в город все новыми и новыми волнами, люди теряли все свои социальные связи, теряли чувство защищенности, теряли свой привычный образ жизни, свои культурные коды, способы реагировать на те или иные события в жизни, на те или иные стрессы. Они оказывались беззащитными перед этим экономическим маховиком, который перемалывал их.
В России индустриализация происходила катастрофически быстрыми темпами, в несколько раз быстрее. Буквально за несколько десятилетий почти абсолютно аграрная страна переселилась в города, потеряв по дороге достаточно большое число людей в войнах, из-за репрессий и голода. Огромное количество молодых людей оказались абсолютно оторванными от родителей, от своей социальной сети, от своей расширенной семьи. Причем это были люди, выращенные в крестьянской культуре, где ты постоянно - в любых своих действиях, житейских решениях, в любых своих ориентировках - связан с большой семьей.
Эти молодые люди оказались на фабриках и заводах, оторванные от всего этого, в довольно тяжелых условиях жизни. Они там создавали семьи, заводили детей. Этих детей не имели возможности воспитывать бабушки, дедушки, которые оставались в деревне. Все эти дети отправлялись на государственное воспитание буквально с двух месяцев.
Мы помним этот период: с двух месяцев женщины должны были обязательно выходить на работу. В два месяца ребенка нужно было отдать в ясли и идти на работу. До 40% детей в советских яслях были в яслях-пятидневках (т. е. круглосуточно – ред.).
Чуть ли не каждый второй ребенок в СССР рос в жесточайшей депривации - как ребенок в доме ребенка, он целыми днями находился без своей матери.
Если мы возьмем индустриальные города, построенные вокруг заводов, это было просто нормой. Почти все дети находились в этой ситуации, что, конечно, не способствовало отношениям между детьми и родителями.
Женщины работали в достаточно тяжелых условиях, у них был тяжелый быт, на который требовалось по несколько часов в день. И даже когда они доставались своему ребенку, они доставались ему чаще всего в измочаленном состоянии, с хроническим недосыпом, с хроническим переутомлением.
Мне кажется, что масштаб этой травматизации даже близко не оценен. Я много консультирую, в группах работаю с молодыми женщинами. Ко мне обращаются мамы в возрасте от 30 до 40 лет, и чаще всего - по поводу того, что срываются на детей, кричат на них, шлепают их. Они не хотят так делать, но ничего не могут с собой поделать.
И когда эти люди из социально благополучных семей начинают рассказывать про свой опыт детства, то это какой-то кошмарный кошмар сплошь и рядом по степени насилия эмоционального, физического, по степени огромной дистанции между детьми и родителями, непонимания родителями, что происходит с ребенком.
Это действительно тяжелое, неблагополучное в эмоциональном плане детство, как у людей из очень маргинальных слоев или детей осиротевших.
Меня всегда поражает масштаб - насколько это распространено, насколько это часто. Благополучные семьи с хорошими, теплыми отношениями, даже пусть у них были какие-то конфликты или тяжелые периоды в жизни, потери, еще что-то, семьи, которые друг для друга, для детей были источником защиты и заботы - скорее исключение, чем правило.
Это, конечно, очень грустно, потому что сейчас люди, которые выросли в этих семьях, сами становятся родителями, а многие из них не становятся.
Что происходило потом? Примерно до середины 1960-х годов была жесткая установка на отбирание детей от родителей, на обращение с родителями как с нанятым персоналом для выращивания детей.
Отдельно - отношение к матери как, во-первых, к инкубатору, во-вторых, еще вечно виноватому инкубатору. Немало написано про практику советских роддомов, когда совершенно непонятно зачем, для чего, с какой целью, без всякой рациональной, разумной, логической причины женщина проходила через издевательства, сопоставимые с помещением в концлагерь или тюрьму. Ее раздевали догола - неизвестно зачем, отбирали все личные вещи - неизвестно зачем, запрещали одеваться - неизвестно зачем, полностью отсекали от семьи - невозможно было никак ни видеться, ни обратиться.
Это было почти нормальным - запугивание молодой матери тем, что она «угробит ребенка» от малейшего неправильного движения: «Что ты делаешь, ты угробишь ребенка».
Рассказывание всяких историй, как кто-то угробил ребенка, - то есть, загоняние в вину, в состояние неуверенности в себе, неполноценности, виноватости, проклятости по всем параметрам. Это носило характер почти магического обряда, чем-то похожего на мрачную инициацию с непонятной целью. При этом постоянная тема - что твой ребенок тебе не принадлежит, что ты его рожаешь для государства, что, когда надо будет, он должен будет пойти и умереть ради государства. Эта повсеместно распространенная тема очень сильно влияла на чувства родителей, на их способность защищать своих детей, на их способность вообще как-то отвечать за ситуацию с ребенком, с семьей.
Это то, что мы получили в наследство к концу советского периода, то, что сейчас проявляется в работе с психологами взрослых людей, когда они все это вспоминают. По их рассказам достаточно легко восстановить состояние их родителей - людей, которые постоянно пребывают в абсолютно беспросветном катастрофическом стрессе, которые перед всеми виноваты, которые не знают, как строить свою жизнь, которые сами - когда начинаешь спрашивать про детство, их родителей, то есть, бабушек-дедушек - имели часто очень тяжелое детство.
Я знаю десятки историй, когда тяжелый детский опыт бабушки влиял на то, как она воспитывала маму. То, что сейчас маме кажется неоправданной жестокостью, холодностью, черствостью, на самом деле напрямую вытекает из этих диссоциированных травм бабушки. И сейчас у мамы, которая была уже в более благополучном состоянии, хватает рефлексии, самоконтроля, чтобы следить: то, как она реагирует на ребенка, ведет себя с ним, - это неправильно, неадекватно, она так не хочет. Другой вопрос, что она не может с этим справиться.
Сейчас самый частый запрос у молодых мам: «Я понимаю, что нельзя кричать, я понимаю, что нельзя бить, но ничего не могу с собой сделать, оно происходит». Но полдела сделано. У нее по крайней мере, есть осознанная позиция, можно двигаться дальше.
Этот уровень травмы, уровень нарушенности не попадает в поле внимания.
Мы говорим о политических уровнях, о гражданских свободах, но мы совершенно не думаем о том, как катастрофически был порушен семейный уровень - автономия семьи, отношения между родителями и детьми.
Что происходило дальше? Если вы помните, потом у нас случились 1980-90-е годы, и понемногу государство отстало от семей, занялось какими-то своими делами. Государство менялось, ему было не до того. Когда-то было больше внимания семьям, когда-то их забрасывали и они сами барахтались, но намеренное воздействие на раздирание родителей и ребенка и на проламывание границ семьи в какой-то момент прекратилось. Например, в 1990-е было плохо с работой, поэтому государству было выгоднее, чтобы женщины сидели дома с ребенком, а не претендовали на рабочие места. Как-то так сложилось, и в результате это «давилово» ослабло.
И в 1990-е годы был такой интересный процесс, когда по мере того, как нищета и крайние формы тяжелой жизни отступали, люди начали обустраивать свое материальное пространство. Сначала они начали покупать еду, когда она появилась. Не было у них денег - покупали один «Сникерс» и делили на семью. Потом стало как-то получше. Все идет по пирамиде Маслоу, как положено.
Потом начали организовывать свое материальное пространство. Помните этот период ремонтов, когда все начали делать ремонт? Все, кто мог, избавлялись от этих ужасных помазанных зеленой масляной краской стен, ржавых труб. Появилось понятие «евроремонт». Если мы опишем, что такое «евроремонт», - это просто, чтобы ничего нигде не торчало и не было ужасно. Помните, коричневая плитка на полу, темно-зеленые масляные стены, прям по мусору помазанные масляной краской, кривые-косые эти все окна, подоконники, ржавые трубы, раковина? Вот это все начали убирать и как-то обустраиваться.
Потом пошла следующая волна: обустроив быт, люди начали обустраивать отношения. Начался процесс восстановления семьи. Начался процесс восстановления отношений между родителями и детьми, который, как мне кажется, гораздо более важное явление в жизни страны в целом, чем какие-то политические моменты.
Политические моменты, возможность отстаивать свои права, формулировать свои права, объединяться с другими людьми ради отстаивания своих прав - они очень сильно зависят от вещей внутри человека.
От того, есть ли у него внутренний стержень, есть ли у него доверие к людям, чтобы с ним можно было договориться и что-то совместно сделать. А есть ли у него вообще представление, что его права чего-то стоят и он чего-то стоит, на что-то имеет право рассчитывать в этой жизни, а не быть расходным материалом? Такие вещи, по моему глубокому убеждению, не идут из головы. Они не идут от того, что кто-то в голове это решает. Они являются естественными и органичными тогда, когда идут из детства, тогда, когда они вырастают из отношений в семье, из отношений с родителями. И поэтому не случайно, что любой тоталитарный режим всегда первым делом начинает нарушать семью.
Возьмите любую антиутопию, в ней это написано - хоть у Оруэлла, хоть у Замятина. И возьмите реальность: любой тоталитарный режим прежде всего начинает ломать границы семьи - потому что когда человек имеет близких, когда человек имеет привязанности, когда у него за спиной семья, у него есть ценности, у него есть стержень, у него есть то, за что он будет биться до последнего. Сломайте это все, оставьте его голым, одним - и пожалуйста: на место освободившейся привязанности можете вставлять вождя, лидера, кого угодно другого, потому что человек не защищен изнутри.
О семейной жизни политических лидеров
Интересно посмотреть на фигуру лидера в России. Обратите внимание, что за ХХ век все лидеры в России, кроме Горбачева, были людьми с неблагополучной семьей. Не входит в понятие вождя благополучная семья.
Хотя, казалось бы, если ты не можешь в своем микрокосме, в своей семье навести порядок, чтобы у тебя было нормально - нормальные отношения, дети нормальные, с женой все нормально, - то чего ты берешься-то страной управлять? Как-то вообще не по чину берешь явно.
Не случайно ведь это европейское требование к руководителю высокого ранга, чтобы у него была нормальная семейная жизнь. Оно про обычную квалификацию, профпригодность. Если ты можешь в нормальном виде иметь микромир, то, может быть, ты сможешь и с макро справиться. Если ты с микро не можешь, то куда ты лезешь вообще?
Почему так? Потому что вообще не имелось ввиду, что этот вождь будет как-то что-то налаживать. То есть не имелось ввиду, что он будет наводить порядок. Имелось ввиду, что он скажет: «Все идем туда что-то завоевывать!» Все должны быть готовы умереть. Для таких целей не нужно быть хорошим семьянином - более того, не полезно даже, наверное.
Когда пришел Горбачев, который начал с женой появляться, я помню вечные разговоры: «Куда она лезет?» Так не должно быть. Должен быть одинокий человек.
То есть все связано на глубоком уровне: политическая картинка, которая кажется людям нормальной, и то, как они видят верхний политический уровень, и то, что происходит на более глубоких уровнях, - на уровнях семьи.
Если мы такую политическую картинку имеем перед глазами, то это о чем говорит? Что мы не собираемся жить нормально. Планов нормально жить, обустроиться у нас нету. У нас есть план туда пойти, сюда пойти, это завоевать, тут «мировой пожар раздуть». Нормально жить - у нас нет такой цели.
Такие вещи очень показательны. Это не просто про то, что так сложилось, а это архетипический уровень коллективного бессознательного про то, как оно видит наши цели, нашу идентичность. И в этом смысле восстановление семьи, восстановление отношений между родителями и детьми, какой-то близости, какого-то доверия, чувства «спиной к спине», что мы тут друг за друга, - очень важно для общего восстановления, для общих перспектив.
Да, это не скажется не завтра, не через пять лет, но это то, что прочно. Можно поменять режим, но если у людей нет внутренней опоры, если у людей нет чувства защищенности, чувства своей ценности из глубины, проросшего изнутри естественным таким стержнем, то все это инвертируется. Это корни травы, что называется. То, из чего потом все растет и вырастает в уже более прочное и сильное.
Становление советской власти происходило не только путём индустриализации, коллективизации, освоения целины и победы в самой кровавой войне в истории. Одной из её основ выступала семья. Взгляды на семейные и добрачные отношения менялись в разные периоды существования СССР. Сегодня мы будем говорить не просто о двенадцати половых заповедях революционного пролетариата. За ними скрывается нечто большее – создание семьи и человека нового типа. Советского человека.
Первые годы после революции 1917 года ознаменовались гражданской войной, в которой ни одна из противоборствующих сторон, по понятным причинам, не уделяли никакого внимания половому воспитанию людей. Но вот победила советская власть и всё в большой стране началось по-другому. Ликвидировалась частная собственность, людям насаждались новые, пролетарские идеи о равенстве всех граждан новой страны.
Первые годы советской власти ознаменовались сексуальной распущенностью
Но вернёмся к вопросу сексуальности и её выражению в обществе. В начале 1920-х годов на фоне переосмысления буржуазных пережитков появилась теория стакана воды . Большевики заявили: «Во времена империи поэты воспевали буржуазно чуждое нам, пролетариям, чувство любви. Но кроме него есть более сильное чувство – половое влечение. Оно должно быть в обязательном порядке удовлетворено.» Да, это была умная мысль, с одной стороны.
Согласно новой теории заняться сексом так же просто, как и выпить стакан воды. Молодые люди отныне могли свободно вступать в интимную связь, без всяких предрассудков. Если девушка отказывала парню, то считалось, что она живёт старыми буржуазными правилами. То же самое касалось и парня. Теорию стакана воды можно было назвать своеобразной сексуальной революцией в ранние годы существования СССР.
Это была самая настоящая свободная любовь, которая могла привести к массовому распространению венерических болезней. А эта ситуация грозила молодому поколению нового государства. Необходимо было отрезвить людей, заложить основы новой, советской семьи, принять семейный кодекс. Ведь семья – одна из основ любого государства.
В 1924 году вышла работа психиатра Арона Борисовича Залкинда, называвшаяся «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата». Она была призвана упорядочить личную жизнь советских граждан. Но вместе с тем это был и способ контроля за любым человеком со стороны государства. Вот краткое содержание двенадцати половых заповедей.
В чём особенность двенадцати заповедей?
Половая жизнь не должна иметь раннее развитие в пролетарской среде
Коммунистическое движение было призвано создавать для детей самые лучшие условия для развития их физических, творческих и умственных способностей, любознательности, героических и приключенческих устремлений. В результате этих действий дети должны были быть лишены самых ранних проявлений полового желания. Огромное значение уделялось физиологической тренировке, боевой закалке и, что самое важное – коммунистической идеологии. Поэтому раннее половое развитие просто не имело шансов на существование. Родители должны были понимать правильность подхода к воспитанию своего ребёнка.
Человек обязан придерживаться полового воздержания до вступления в брак, сам брак возможен лишь после полной биологической и социальной зрелости
По мнению Залкинда упоминаемая зрелость характерна для людей от 20 до 25 лет. Секс до брака характеризуется своим неорганизованным характером, между партнёрами ещё нет крепких отношений, человек легко поддаётся порыву страсти. В результате половое влечение усиливается, вторгается в другие сферы жизни человека, не позволяя ему раскрыть все свои возможности.
Секс – это всего лишь финальное завершение глубокой симпатии и привязанности к партнёру
Обыкновенное половое влечение чуждо пролетарской и революционной точкам зрения. Одно из главных отличий человека от животного – способность наполнять физиологические функции социальным содержанием, смыслом. Вступать в интимную связь надлежало только с объектом, который был по статусу развития равен пролетарскому человеку.
Половое сношение должно выполнять роль конечного звена в цепи тех переживаний, которые связывают в этот момент пару
Секс не должен быть простым желанием удовлетворить животное половое влечение. Перед близостью партнёры должны понимать всю значимость интимного процесса с точки зрения чувства близости, идейной морали. На первое место необходимо поставить социальное, классовое значение полового акта.
Секс не должен быть частым
Об этом можно было догадаться из предыдущих пунктов. Согласно пролетарскому учению истинная любовь выражается в редких половых актах. А всё потому, что она не должна была отвлекать людей от служения делу революции, воспитания детей в коммунистическом духе.
Поиски другого партнёра всегда занимают время, пусть даже и самое малое. А это отвлекает человека от работы, творческого процесса, заставляет его нервничать и переживать. Даже знакомство с новым объектом любви требует времени для налаживания с ним контактов, нужно будет привыкнуть к партнёру. Ещё при поиске партнёра можно столкнуться с возможной конкуренцией с другими «охотниками», которая тоже отбирает лишние силы. В то время как они жизненно необходимы для работы на благо советского общества.
Придерживайтесь моногамной любви: один муж – одна жена
Сексуальная жизнь с несколькими партнёрами представляется чуждой светлым идеалам коммунизма. Распутная жизнь с разными партнёрами развращает человека, он теряет способность вести творческую и рабочую активность на благо общества.
Во время каждого полового акта помните о возможности зачатия ребёнка, думайте о потомстве
Средства контрацепции в 1920-1930-х годах в раннем СССР были не очень высокого качества и не могли гарантировать 100% защиту от беременности. Залкинд рекомендовал заниматься сексом только при достижении обоими супругами полного благополучия – как морального, так и физиологического. Плохое состояние здоровья одного из партнёров приводит к рождению слабого ребёнка. Из этого следовало, что сексом стоит заниматься нечасто, в основном для зачатия новой жизни.
Это означало, что интимная жизнь рассматривалась не только как личная, но в большей степени как социальная. Необходимо было забыть обо всех нежностях и кокетстве. Половое влечение и так само по себе представлялось довольно мощной силой, поэтому не нужно было дополнять его «буржуазными» излишествами. Автор представлял пролетарский класс таковым, который спасает от катастрофы всё человечество, ему должны быть чужды такие понятия как «женственность», «усатость», «мускулистость». Пролетарий – это человек идеологически уверенный в себе и победе мировой революции. Неприлично было ему поддаваться влиянию «чуждых» капиталистических идей.
Ревность недопустима, сексуальная жизнь основана на взаимном уважении, идейной близости, без лжи и подозрений
Ревность представлялась как одна из худших черт характера человека. Она вызывает сначала недоверие к объекту половой любви, а потом уже к самому себе. Человек мог подумать: «Если я такой плохой семьянин, что от меня ушла жена (ушёл муж), то может быть я и недостоин носить гордое звание пролетария?» Это могло привести к смене идеологических взглядов и разочарованию в идеях революции. То есть – к уголовной ответственности.
Половые извращения недопустимы
Любое половое извращение негативно сказывается на здоровье потомства. Они представлялись явным нарушением в сексуальной жизни. Извращения не давали возможности нормально работать в пролетарской среде, они вынуждали человека искать всё новых партнёров для утоления страсти. И поэтому класс всеми силами был обязан вернуть такого человека к естественным сексуальным переживаниям.
Залкинд считал, что «теперь личная жизнь перестала быть частным делом отдельного человека». Отныне – это часть социальной организации. Необходимо проводить общие попытки половой нормализации, выправлять человека в классовом понимании полового вопроса. Прививать новые образы личной жизни предполагалось путём проведения театральных постановок, чтения соответствующих книг пролетарского содержания, просмотра кинофильмов.
Вот краткое и достаточно чёткое содержание двенадцати половых заповедей революционного пролетариата. Залкинд считал пролетариат единым классом, его энергия не должна была тратиться на ненужные половые связи. Пролетариат обладает исторической миссией, поэтому он должен подчинить себе такое низкое явление, как сексуальное желание. Со второй половины 1920-х годов происходит существенная трансформация на личную жизнь советского человека.