Исследовательская работа на тему: "Семейные отношения в Древней Руси". Семья в древней руси

Ни для кого не секрет, что в России на сегодняшний день сложилась крайне тяжeлая демографическая ситуация: резко упала рождаемость, сократилось число браков, возросло количество разводов. Я думаю, что в связи с этим будет весьма любопытно, обратиться к нравам и обычаям наших далeких предков.

Согласно древнерусским законам и обычаям жениться можно было с 15 лет, а выходить замуж - в 12-летнем возрасте. По достижении брачного возраста, родители юноши начинали поиск невесты. Найдя еe, они посылали к родителям или родственникам девушки сватов из числа своих друзей или знакомых, чтобы узнать: хотят ли они выдать еe замуж и сколько дадут за ней приданого. Если родственники девушки не хотели выдавать еe за этого человека, то чем-нибудь отговаривались и отказывали. Но если они говорили, что подумают и потом дадут ответ - согласие на брак получено.

Вслед за тем составляли "роспись" невестиного приданого и сообщали об этом жениху. И если ему невеста, (а точнее еe приданое) понравились, тогда назначались смотрины. Родители невесты созывали гостей, среди которых была "смотрильщица"- родственница или "доверенное лицо" жениха. Она распрашивала, ничего не подозревающую девушку, о разных вещах, испытывая еe ум, оценивая характер и внешность.

Некоторые родители, имевшие несколько дочерей, одна из которых была с физическими или умственными недостатками, показывали смотрильщице здоровую дочь, а замуж выдавали больную. Обман раскрывался только после свадьбы, так как до этого жених не мог видеть невесту. В этом случае, он писал прошение патриарху, и если в ходе расследования свидетели подтверждали подлог, то брак расторгался и виновная сторона платила неустойку. Еe размер заранее определялся "сговором"- своего рода брачным контрактом, в котором определялся размер приданного невесты и сроки свадьбы. Если после сговора жених узнавал о невесте что-нибудь плохое и отказывался жениться на ней, еe родители посылали жалобу патриарху. Церковные власти расследовали дело и также брали с виновных неустойку.

В день свадьбы жених отправлялся за невестой. Вместе с ним ехали "бояре"- его старшие родственники, "тысяцкий"- распорядитель свадебного обряда (обычно крeстный отец жениха), священник и дружки - друзья жениха. Затем родители невесты благословлят молодых и они ехали в церковь. После венчания новобрачные отправлялись в дом жениха, и получают благословение его родителей. Потом все садятся за столы и начинают пировать. После третьего блюда, дружки просят у родителей жениха благословения для новобрачных идти опочивать, и, отпустив их, начинают есть-пить по-прежнему. На свадьбах не было никакой музыки, кроме труб и литавр (тарелок).

Перед отъездом гости узнавали о здоровье новобрачных, и посылают родителям невесты сказать, что молодые в добром здравии.

На следующий день после свадьбы, жених созывал к себе гостей. Потом ездил к тестю и тeще и благодарил их за дочь. На третий день жених, невеста и гости отправлялись к ним на обед.

После праздников начинались семейные будни. Наставления и поучения, касающиеся семейной жизни, были собраны в середине XVI века в особый сборник "Домострой" автором которого был духовник царя Ивана Грозного Сильвестр.

В этом сочинении говорилось, что семья должна жить в любви и согласии. Жена и дети должны во всeм подчинятся мужу и отцу. А если они не слушались, главе семьи разрешалось применять к ним телесные наказания. Запрещалось бить палкой, камнем, в глаз и в ухо, чтобы не причинить увечья. Можно было "поучать" плетью (еe отец передавал мужу после свадьбы), но "наедине и "разумно". После наказания полагалось сказать ласковое слово и что-нибудь подарить.

Важнейшую роль в воспитании семьи играла церковь (для большинства населения еe представителем был приходской священник, а знатные люди имели личных духовников). Отец духовный должен был быть благоразумным, строгим и бескорыстным. Ему следовало не только исповедовать грехи, почитать и повиноваться, но и советоваться с ним в мирских делах.

Большое внимание уделялось и повседневным хозяйственным заботам. Хорошая хозяйка не только должна была следить за исполнением своих указаний, но и сама уметь печь, стирать, убирать, мыть посуду и рукодельничать. Она должна была постоянно быть за работой и избегать праздности.

В праздничные дни было принято приглашать гостей. Хозяин велел своей супруге поднести каждому гостю чарку вина, а потом просил его, еe целовать, а потом все друг другу кланялись. Затем она уходила на женскую половину дома к жeнам гостей. Вообще, совместное застолье мужчин и женщин было не принято (за исключением свадеб). Дочерей своих к гостям не выводили и никому не показывали. Жили они в особых дальних покоях и выезжали только в церковь.

Расторжение брака было редким явлением, возможным лишь в случае измены или вдовства одного из супругов. Вступать в повторный брак могли только люди невиновные в распаде семьи. Жениться и выходить замуж, можно было не более трeх раз. Все вопросы семейной жизни регулировались церковным судом.

Ситуация изменилась в начале XVIII века. Стремясь привить европейские обычаи на русской почве, царь Пeтр I разрешил мужчинам и женщинам самостоятельно знакомится друг с другом, вместе проводить время на балах и маскарадах и других празднествах. Но ещe долгие годы в крестьянских и купеческих (особенно старообрядческих) семьях свято чтили стародавние обычаи. Не призывая следовать обычаям многовековой давности, думаю, что и в наши дни не стоит забывать об опыте прошлых поколений.

Тюлин Денис

Заглянуть в жизнь древнерусского населения, причем в такую скрытую от посторонних глаз ее сторону, как семейная жизнь, и интересно и небесполезно в научном отношении. Но сделать это трудно. Насколько позволяют немногочисленные источники, постараемся все же выяснить, что представляли собой семья и брак во времена Киевской Руси. В русском средневековье известны два основных типа семьи с переходными стадиями между ними. Малая семья, состоявшая из супругов и их детей, еще не вступивших в брак, жила в отдельном небольшом жилище, имела свое хозяйство и была первичным производственным коллективом. Наряду с ней существовала и большая семья, или «род», как ее называют источники. Эта семья состояла из стариков - родителей, их сыновей с женами и внуков. Малая семья выделялась из состава большой. Возникновение ее было вызвано повышением производительности труда и достаточной рентабельностью небольшого хозяйства. Но малая семья оказывалась менее стойкой в борьбе с силами природы, в социальных столкновениях с более зажиточными и сильными семьями, а также с властью формировавшегося феодального государства, облагавшего население данями, судебными штрафами и пошлинами. Роль большой семьи в древнерусском обществе не совсем ясна. Члены большой семьи были связаны между собой общностью политических и имущественных прав, например, наследования выморочного (не имевшего прямых наследников) имущества; права наказания убийцы (это право было затем отнято государственной властью). Большая семья была экзогамна: между ее членами, даже троюродными братьями и сестрами, были запрещены браки. Члены большой семьи не обязательно жили под одной кровлей. Трудно проследить роль этой семьи как производственного коллектива. В таком качестве она выступала, очевидно, прежде всего там, где население, переселившееся со старых земледельческих территорий на новые, лесные, было вынуждено первоначально осваивать эти земли большими коллективами. Затем вновь возобладали малые семьи.

Кроме малой и большой семьи, существовала более крупная общественная группа, нередко выступавшая защитником старого строя и как бы соперником формирующегося феодального государства. Это была свободная соседская община - организация, в которую входили большие и малые семьи, жившие в одном либо нескольких селениях. На ранней стадии своего развития такая община в лице старших или выборных ее представителей обладала властью по отношению к тем семьям, которые входили в нее, имела ряд важных административных и судебных функций. Но это продолжалось до тех пор, пока княжеская власть, а затем и церковь не экспроприировали одну за другой эти функции. Нормы семейного права Древнерусского государства регулировали взаимоотношения внутри малой и большой семей, а также отношения членов семей с общиной и государством. С развитием классового строя, усилением раннефеодального государства рядом со старыми общественными группами возникали новые, ставшие хорошо известными уже в феодальный период истории. Человек средневековья являлся составной частью определенной социальной группы, вне которой он не имел ни прав, ни обязанностей. Основу семейного и брачного права XI-XII вв. составляли нормы, возникшие во взаимоотношениях семьи с общиной и формировавшимся государством еще в языческое время. Уже тогда в Киевской и Переяславской землях победила моногамия, а брак путем умыкания невесты стал пережитком, сохранившись лишь в виде обряда. Архаичные нормы брака в то время еще имели место в менее развитых районах - лесных частях Руси, в бассейнах Верхнего Днепра, Припяти, Оки, где были более сильны пережитки первобытнообщинного строя. Заимствованная из Византии, богатая традициями христианская церковь после ее официального учреждения на Руси в конце X в., пытаясь приспособиться к местным условиям, сама частично изменялась и опиралась на те нормы, которые нашла на Руси. К середине XI в. в результате этого взаимодействия древних языческих норм и привнесенных сюда христианских оформились основы древнерусского семейного и брачного права, которые были отчасти зафиксированы в 1051 - 1053 гг. в специальном кодексе, известном под названием «Устав князя Ярослава о церковных судах». В XI-XIII вв. ряд норм семейного и брачного права нашел отражение в княжеских кодексах - Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах.

Церковь на Руси присвоила себе право утверждения брака и пропагандировала, что заключение его является одним из божественных таинств, непостижимых для человека. Однако церковное оформление брака - «венчание» очень долго не могло вытеснить прежних обычаев «свадьбы». В 1080-х годах современник отмечал, что венчаются только бояре и князья, а простые люди устраивают по-прежнему свадьбы с плясками и музыкой.1) Церковь вынуждена была мириться с этим, а церковные суды, сталкиваясь с необходимостью решать дела о разводах и наследстве, практически признавали законными такие невенчанные браки. Свадьбе предшествовала помолвка, сговор; ей сопутствовала трапеза у родителей невесты, причем обязательными блюдами были пирог-каравай и сыр. Отказ жениха от брака после сговора считался позором для невесты и компенсировался денежной суммой, к которой церковная власть добавляла еще и штраф в свою пользу. «Если из-за девушки будет разрезан сыр, а потом сделают не так, за сыр гривну, а за оскорбление ей 3 гривны, а что потеряно, то ей заплатить, а митрополиту 6 гривен»,2) - читаем в «Уставе князя Ярослава».

Условия заключения брака были довольно сложными. Запрещались браки между родственниками. Церковь отказывалась венчать людей, бывших родственниками даже в шестом поколении, то есть не разрешались браки между троюродными братьями и сестрами. Лишь их дети могли жениться между собой. Брачным возрастом для мужчин считались 15 лет, для женщин меньше: 13-14. Однако эти нормы нередко не соблюдались. Служители христианской церкви на Руси, как и адепты других религиозных культов, проповедовали исключительность своей веры и запрещали браки христиан с иноверцами, а также с некрещеными «от нашего языка», то есть местными, древнерусскими язычниками. Языковых и государственных различий раннефеодальное брачное право на Руси не знало. Что касается заключения браков между лицами, принадлежавшими к разным социальным группам, то корпоративный характер общества делал их редким исключением, хотя формально такие браки не возбранялись. Фактически браки между представителями знати (князьями и боярами) и представительницами социальных низов (крестьянками и рабынями) не признавались законными и не скреплялись церковью. В этом случае крестьянки и рабыни выступали как наложницы, «меньшицы» - младшие, «вторые» жены. Женитьба свободного на рабыне без предварительного договора с ее хозяином, предусмотренного Пространной правдой (XII в.), вела к потере им свободы и закабалению.3) Что касается брака свободной с рабом («холопом»), то, согласно более поздним источникам, он вел к тому же. Эта классовая норма отчасти предотвращала заключение браков между свободными и холопами.

Согласно существовавшим на Руси после принятия христианства правовым нормам, можно было заключать не более двух браков. Даже смерть одного из супругов во втором браке не давала права оставшемуся в живых вступить в третий брак. Церковнослужителю, благословившему такой союз даже по неведению, грозило лишение сана. В памятниках XIV-XV вв. нашли отражение те поправки, которые государственные и церковные власти были вынуждены сделать к этим жестким правилам. Например, в Новгороде дети от третьего и четвертого браков признавались наследниками, а третий брак в виде исключения разрешался в том случае, «если кто будет молод, а детей не будет у него ни от первого брака, ни от второго».4) Вероятно, подобные поправки приходилось делать и раньше.

Определенную роль при заключении первого брака играли родители жениха и невесты, которые, имели даже право заставить своих детей вступить в брак. «Устав князя Ярослава» предписывал карать родителей только в тех случаях, когда они, насильно принудив к браку или запретив его, вызывали тем самым покушение на самоубийство или же самоубийство: «Если девушка не захочет замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над собой, отец и мать отвечают перед митрополитом». Родители по отношению к детям имели не только большие права, но и многие обязанности. «Устав князя Ярослава» предусматривал ответственность за обеспечение детей и устройство их в жизни. Невыдача дочери замуж каралась штрафом в пользу митрополита: «Если девушка из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а меньших бояр - гривна золота, а нарочитых людей - 12 гривен серебра, а простой чади - гривна серебра». Согласно древнерусскому праву, при наличии в семье наследников-сыновей дочери не получали наследства, но поступали на иждивение своих братьев: «Если будет сестра в доме, то наследство ей не полагается, но братья выдадут ее замуж, дав в приданое, что смогут».5) Поскольку в византийском церковном праве подобная норма об ответственности родителей перед детьми неизвестна, можно предположить, что здесь зафиксировано древнерусское право языческого времени, по которому община или другая власть вменяла в обязанность родителям обеспечить замужество дочери.

Где бы ни жила древнерусская семья, в южных лесостепных и степных полосах или в северных лесных районах, основным источником ее существования был труд мужчины. Женщина активно помогала вести хозяйство, а также рожала и вскармливала многочисленных детей, немалая часть которых, однако, умирала в детстве. Регулирования деторождения почти не существовало, хотя уже были известны народные «зелья», вызывавшие выкидыш. На вопрос священника, принимавшего исповедь, «будет ли грехом, если женщина во время работы выбросит младенца», новгородский епископ XII в. отвечал: «Если это не результат зелья - нет за это епитимьи».6) При условии большой смертности детей и сравнительно короткой жизни крестьян (как правило, до 40-45 лет) практически не ограниченное деторождение было важнейшим источником увеличения народонаселения. Общественная система никак не обеспечивала средствами существования людей в старости, и содержание их ложилось только на их детей.

Традиции языческого времени допускали регулируемые добрачные связи. Но рождение ребенка у незамужней женщины расценивалось церковью, как «гражданская смерть» будущей невесты: «Если у девушки, живущей у отца и матери, родится ребенок, или у вдовы, то, обвинив ее, передать ее в дом церковный», учреждение монастырского типа. Так же поступали в отношении незамужней женщины, у которой родится ребенок.

Большая часть движимого имущества семьи являлась собственностью мужа. Жена не разделяла прав мужа на имущества, нажитое в их совместном хозяйствовании. Однако она обладала частью собственности, полученной ею в приданое. Приданое - это довольно раннее общественное явление. Оно возникнет при переходе к классовому обществу, когда большая семья уже изживает себя, но брак еще не рассматривается как стойкий и труднорасторжимый институт, каким он стал в классовом обществе. Приданое - имущество, включавшее одежду, предметы домашнего хозяйства и прочее, что получала невеста от своих родителей и приносила в дом к жениху, - являлось как бы залогом возможности ее существования вне хозяйства будущего мужа: невеста входила с этим имуществом в новую семью и в том случае, если старый брак расторгался или ее прежний муж умирал. После смерти жены право на наследование ее приданого сохраняли только ее собственные дети. Формирование частной крестьянской собственности на землю в Древней Руси значительно задерживалось там, где оказывалась сильной традиционная коллективная собственница - сельская община, тормозившая процесс имущественной дифференциации и классообразования в деревне. Женщины привилегированных сословий - княгини, боярыни - могли быть собственницами сел, даже городов, как, например, вдова князя Владимира Васильковича (XIII в.).7)

Между супругами существовали обязанности по взаимному содержанию. Ни муж, ни жена не имели права оставить друг друга, если один из них был тяжело болен: «Если будет у жены тяжелый недуг, или слепота, или долгая болезнь, то ее нельзя оставить: также и жена не может оставить мужа» («Устав князя Ярослава»). Здесь, очевидно, речь идет не о формальном разводе, после которого супруг имел право вступать в новый брак, а лишь об оставлении супруга без помощи. Право решать внутрисемейные вопросы, касавшиеся отношений между мужем и женой, а также жены с окружавшим ее миром, как и право наказания за проступки, принадлежало мужу. «Устав князя Ярослава» преследует наказанием со стороны церковной власти только в тех случаях, когда мужчина оскорблял или бил чужую жену. Подобные же действия по отношению к собственной жене расценивались не как преступление, а как выполнение долга. Сельской общине, княжеским тиунам, церкви, органам городской администрации был подвластен только муж, но не жена. Правда, церковь обладала большой моральной властью через духовника-священника. Но митрополичьи и епископские служащие вмешивались в конфликты, где одной из сторон являлась женщина, только при заключении и расторжении брака.

Развод супругов в Древней Руси допускался. Ему предшествовало судебное разбирательство с привлечением свидетелей. В раннее время, по крайней мере в XI-XII вв., когда венчание в церкви не стало еще общераспространенным явлением, власти стремились сохранить не только церковный, «законный» брак, но и тот, в заключении которого церковь не принимала участия и который осуждала: «Если муж разойдется с женой по своей воле и будут они венчанные, то митрополиту 12 гривен, если невенчанные, митрополиту 6 гривен». Признавалось несколько причин для законного развода. Новгородские правила епископа Нифонта (1180-е годы) называют две из них: измену жены или физическую неспособность мужа к браку. Измена мужа не служила таким основанием и лишь наказывалась епитимьей. Допускался также развод с наложением епитимьи на три года, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также тогда, когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать». Появление древнерусского цельного кодекса норм «распуста» (развода) относится ко второй половине XII - началу XIII века. Он вошел в Пространную редакцию «Устава князя Ярослава». В нем нашли место нормы развода только из-за проступка жены. Так, муж имел право оставить жену в случае ее прелюбодеяния, подтвержденного свидетелями (это рассматривалось в качестве морального ущерба мужу); в случае общения жены с чужими людьми вне дома без разрешения мужа, что являлось угрозой для ее (и, следовательно, его) чести; за ее покушение на жизнь мужа или соучастие в таком покушении (несообщение мужу о нем); при участии в ограблении мужа или соучастии в таком ограблении. Это нормы, известные в Византии.

Что касается развода по вине мужа, то, судя по более поздним записям, жена могла уйти от мужа в том случае, если он клеветнически обвинял ее в измене, то есть не мог доказать того свидетельскими показаниями. Покушение мужа на жизнь жены также служило основанием для развода. Как же поступали при самовольном расторжении брака и заключении нового, не утвержденного властью? В этом случае второй брак считался недействительным. А судьба первого брака зависела от того, кто именно являлся активной стороной в его расторжении: муж, взявший вторую жену, был обязан вернуться к первой и уплатить штраф митрополиту; самый факт оставления мужем жены не был законным основанием для развода. Размер штрафа зависел от социального положения семьи. Кроме штрафа, по архаичным нормам XI в. боярин был обязан возместить жене большую сумму «за срам» (за оскорбление). Если уходила к другому жена, то ответственным за это нарушение считалась не она (ибо не была достаточно правомочна), а ее новый муж. Именно он платил митрополиту «продажу» (штраф). Назад, к первому мужу, такая женщина не возвращалась: это был как раз случай законного развода по ее вине. Ее передавали в дом церковный. Статьи «Устава князя Ярослава» не говорят о правах бывших мужей в результате наведения «порядка», но оба (второй - после епитимьи), по-видимому, могли вступать в новые церковные браки. Что касается детей, то в памятниках того времени нет сведений о том, что при решении вопросов о разводе принимались во внимание их интересы.

Семейное и брачное право Древнерусского государства - это право раннеклассового общества, в котором шел активный процесс феодализации, охватывавший все большее число общинников, прежде зависевших только от верховной государственной власти. Как видим, это правило включало многие местные дохристианские нормы, не противоречившие классовому строю. Дальнейшее же развитие феодальных отношений на Руси привело к заметным изменениям в семейном и брачном праве.

1) «Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею» (РИБ). Т. VI СПБ. 1908, стб. 18. 2) «Памятники русского права». Вып. 1. М. 1952, стр. 269. 3) Там же, стр. 119. 4) «Памятники русского права». Вып. 2. М. 1953, стр. 165; РИБ. Т. VI, стр. 273. 5) «Памятники русского права». Вып. 1, стр. 118. 6) РИБ. Т. VI, стр. 58. 7) «Памятники русского права». Вып. 2, стр. 27.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
Федеральное государственное бюджетное
образовательное учреждение высшего
профессионального образования

ВЯТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Гуманитарный факультет
Кафедра Всеобщей истории

КУРСОВАЯ РАБОТА

Семья и брак в Древней Руси

Выполнила:
Студентка группы Ис-11
Суркова Яна Николаевна

Научный руководитель:
????????
Казаковцев Сергей Владимирович

Киров 2012
План.

Морально-нравственные представления о браке и семье в Древней Руси.

1) Особенности и формы брака и семьи в языческий период.
2) Изменение брачно-семейных отношений после принятия христианства.
II. Правовые аспекты взаимоотношений в семье.

Правовое положение женщины как субъекта правоотношений.
Правовое положение детей, институт опеки и попечительства.
Заключение и расторжение браков, как процессы, узаконенные в древнерусском обществе.

Введение.

Институт брака и семьи – древнейший из ныне существующих, сопровождает человека в его социальном и духовном развитии на протяжении всей истории его существования и всех форм его бытования. Формы заключения брака, сущность и структура семьи, специфика семейных отношений разных народов различных исторических этапов, несомненно, различна, но цели такого объединения, как семья, функции и значение ее, безусловно, сходны. Поэтому нужно и важно знать не только общие сведения, - обществоведческие, правовые и социологические термины в семейной сфере, но и историю развития семьи и особенности брачно-семейных отношений своего народа. Ведь исторический опыт – опыт не только политический, экономический или правовой, но и опыт личностный, так как каждый из нас извлекает уроки из прошлого, полезность и значимость которых определяется конкретными социальными условиями, нашими психологическими установками, представлениями и убеждениями, которые реализуются в нашей повседневной деятельности, быту. А нынешние социальные условия и стереотипы таковы, что расшатываются даже такие устойчивые и «живучие» социальные структуры, как семья и институт брака. Конечно, нельзя соотносить древнерусское наложничество и современную моногамную неустойчивость семей, ведь социальные реалии здесь соотнесены быть не могут. Но, согласитесь, зачастую под разной формой того или иного явления кроется одинаковое содержание: предпосылки, причины, цели. Вот поэтому именно сейчас так необходимо разобраться в этом «содержании», увидеть то общее и вынести нужные уроки из опыта наших предков.
Итак, объектом нашего исследования является семья и брак в Древней Руси. Предметом – морально-нравственные и правовые аспекты брачно-семейных отношений Древней Руси до XIII века.
Соответственно, целью нашего исследования является изучение морально-нравственных и правовых аспектов семьи и брака в Древней Руси периода до XIII века и выявление соотношений по указанным аспектам между языческим и христианским браком. Задачи же таковы:
- исследовать морально- нравственные представления о семье и браке, специфику обрядов в языческий период и период после принятия христианства;
- на основе изученного выявить различия и определить причину и следствие эволюции нравственных представлений о браке и семье;
- путем изучения источников и мнений наиболее известных авторитетов в сфере правовых отношений определить правовую специфику регулирования брачно-семейных отношений в области правового положения женщин и детей, а также в сфере бракоразводного права;
- определить роль русской православной церкви в изменении нравственных представлений о браке и регулировании морали, в воздействии на местное и княжеское законодательство в области семейных правоотношений.
Чтобы выполнить вышепоставленные задачи, мы обратимся к некоторым (и почти единственным) компетентным источникам того времени: в сфере правовых отношений – к Русской Правде, уставу князя Владимира Святославича, уставу князя Ярослава, а также к трудам известного специалиста в области права М. Ф. Владимирскому-Буданову, Н. С. Нижник, К. Н. Неволину и др. Для рассмотрения семьи с позиции морально-нравственных ориентиров обратимся к автору фундаментальных исследования в области обрядовой специфики брака, социального и психологического положения женщин – Н. Л. Пушкарской, а также Н. С. Нижник, Б. Д. Грекову и др.

Глава I

1. Особенности семьи и брака в языческий период.

Итак, говоря о семье, как о важнейшем социальном институте общества, следует заметить, что возникла она довольно давно, в своем историческом развитии лишь сменяя различные формы организации брачно – семейных отношений от матриархата к патриархату, от полигамии к моногамии и т. д.
Определение слова «семья» касательно древнеславянского языческого общества также неоднозначно: Б. Д. Греков о «семье» говорит: «Что касается термина «семья», то в наших источниках мы найдем буквальное подтверждение того, что это не что иное как familia. Семья в понимании древних славян прежде всего означает – челядь, домочадцы, рабы…».
В понимании Н. С. Нижник семья – это некий коллектив, объединенный различными узами. Это круг лиц, который объединяет и эмоциональное, и правовое начало. Сам термин «семья» на древнерусском языке означал «товарищество, основанное на договоре». Он отмечал также, что в современном понимание семьей можно назвать как только лишь супругов, не имеющих детей, так и одного из супругов с детьми. В понимании же семьи древними славянами для ее существования необходимым был факт наличия детей, ибо союз бездетных супругов не выполнял функций семьи.
М. Ф. Владимирский – Буданов, размышляя о брачном союзе древних славян, говорит, что древние славяне никогда не находились в состоянии коммунального брака, что, впрочем, не исключает довольно беспорядочных половых связей. Он указывает, что, по данным летописи, древние славяне браков не любили, но сходились на игрища, где «происходило физическое сближение полов», после чего некоторых женщин мужчины брали в жены, а тех, которых не взяли, выставляли на поругание и осмеяние. Сам факт осмеяния брошенных женщин при коммунальном браке, конечно, невозможен, что свидетельствует, по мнению Владимирского-Буданова, о парном браке.
Древнейшее упоминание о восточнославянском роде мы имеем и в «Повести временных лет»…О матриархате применительно к народам нашей страны летописец ничего не говорит, несмотря на то, что ему известны вообще различные формы семьи и брака. Между тем, в его изображении наиболее отсталые славянские племена (древляне, радимичи, вятичи и северяне), знают, во всяком случае, полигамную патриархальную семью, а может быть, и парный брак: «Браци не бываху в них,- пишет он,- но игрища межу селы; схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская игрища, и ту умыкаху в жены собе, с нею же кто свещашеся; имаху же по 2 и по 3 жены.» Умычка была в глазах древнего бытописателя низшей формой брака, даже его отрицанием: «браци не бываху в них», а только умычки.
Идеал летописца – моногамная семья. Греков утверждает, что «oн стоит за нее….потому, что моногамная семья благодаря победе частной собственности над первоначальной, первобытной общинной собственностью, сделала уже большие успехи». Это произошло, во всяком случае, у полян, уже вышедших, по его изображению, из дикого состояния, в каком оставались другие племена. Таким образом, судя по данным летописи, мы видим, что уровень развития семейных отношений различных племен неодинаков: «отсталые» варвары, такие как вятичи и радимичи, еще находятся на стадии многоженства, в то время как честолюбивые и высокоразвитые поляне перешли к более этичной и высоконравственной моногамной семье.
Теперь, определив понятие семьи в представлениях древнего славянина, мы можем подойти к различным формам заключения брака в древнеславянском языческом обществе. Во-первых, это похищение невесты женихом, о коем в один голос утверждают и М. Ф. Владимирский - Буданов, и Н. С. Нижник, которое признано первой формой индивидуального брака. Оно могло быть реальным, то есть фактическим, и «мнимым». Последнее совершалось при предварительном согласии родителей и невесты. Летопись сообщает, что славяне имели обычай похищать себе на игрищах тех невест, с которыми они сговорились. «…И ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся», – рассказывала об «умыкании у вод» невест «Повесть временных лет». Обряд похищения невесты «у воды» совершался на праздниках в честь Лады – богини любви, счастливого замужества и семейного очага, которые начинались ранней весной, «на Красную горку», и продолжались до середины лета – дня Ивана Купалы.
Другим способом заключения брака в языческую эпоху являлась покупка невесты у ее родственников. Продажа невесты, по утверждению М. Ф. Владимирского – Буданова, могла быть совершена отцом, матерью, а также главой рода или родового союза. Видимо, плата за невесту – «вено» (в более поздние времена- «калым» - продажная цена) была связана с похищением и являлась следствием примирения жениха-похитителя с родом невесты, своего рода компенсацией за «умычку», в результате которого жених за невесту отдавал выкуп. Причем, чем выше цена, тем больше чести для невесты, а значит, и для всего ее рода. Поэтому выдать невесту замуж «подороже» старались не только бедняки, но и весьма зажиточные и богатые поселяне. А значит, недаром арабский историк Казвини так говорит о руссах: «Тот, у кого родились две или три дочери – обогащается, тогда как имеющий двух-трех сыновей делается бедняком».
Процесс покупки невесты уже в древние времена был достаточно сложным. Одним из важных его элементов был предварительный договор или запродажная сделка. В процедуре договора М. Ф. Владимирский – Буданов выделяет два этапа: первый - сватовство, то есть осмотр предмета сделки (невесты) через посторонних. И второй - рукобитье – заключение сделки сторонами: родителями жениха или самим женихом и родителями невесты. Форма совершения сделки обычно словесная и символическая («рукобитье», «заручение», то есть связывание рук). К ним впоследствии присоединились и некоторые религиозные формы: богомолье, литки, или пропоины, то есть языческая жертва через возлияние.
В плате за невесту он различает действительную плату – «вывод», или «кладки», получаемую отцом невесты, и обрядовую – выкуп, получаемый братом невесты или ее подругами. О выкупе свидетельствуют строки из свадебной песни невесты:
О, сударь ты мой, ясен сокол, милый брат,
Уж не кидайся ты на злато-серебро,
Уж не продаваи-ка ты меня в цузи людзи.
Процедура заключения брака при покупке состояла только в передаче невесты жениху. Передавалась не невеста как вещь, а символы власти над ней. У славян это была плеть. (У германцев таким символом был меч. Но они передавали мужу право жизни и смерти жены, а русские – лишь право наказаний).
И, наконец, у полян появилось третья, самая распространенная впоследствии форма заключения брака – приведение невесты ее родственниками в дом к жениху. «Поляне… брачные обычаи имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче», – сообщала летопись.. Отсюда мы видим сущность этой формы брака: жених не идет в дом невесты за нею, наоборот, ее приводят к нему в дом, что отличает это форму от похищения, и он не платит за невесту, наоборот, за нее приносят приданое – это отличает приведение от покупки. Брак заключался в результате соглашения между родственниками невесты и женихом или его родственниками. М. Ф. Владимирский – Буданов отмечает важное место языческих обрядов при приведнии: это и каравай, который брачующиеся должны были отведать, и их посажение на коже жертвенных животных, употребление символов огня и воды. Также интересна особая церемония, сопровождающая заключение брака: невесту приводили вечером в дом к жениху, и она разувала его в знак покорности: «В один сапог жених клал плетку, а в другой – драгоценный камень или монету. Если девушке удавалось снять сначала тот сапог, в котором находилась монета, то невесту считали счастливой. Если в сапоге оказывалась плетка, счастья ей не обещали и говорили, что всю жизнь ей придется угождать мужу. При этом жених в знак своей власти над женщиной ударял свою будущую спутницу жизни плетью по спине…»
Таким образом в языческую эпоху брак, будучи скрепляемым религиозными обрядами и символами, возвысился до религиозного значения. Брак теперь обязателен не только для жены, но и в равной степени для мужа.
Личные отношения между супругами во многом зависели от формы заключения брака. При похищении невесты она становилась собственностью своего мужа. Поэтому в отношении женщины у мужа возникали права скорее вещного, чем личного характера. В качестве подтверждения этого предположения исследователь русского права, профессор К.А. Неволин, рассматривал древнейший обычай сжигать жену, как и остальное имущество ее мужа.
При покупке невесты, особенно при заключении брака с приданым, по соглашению между женихом и родственниками невесты возникали такие отношения, которые несколько ограничивали власть мужа. К тому же и сама жена при такой форме заключения брака приобретала некоторые личные права.
При приводе же невесты последующие отношения между мужем и женой мы отметили.
Власть мужа во всех случаях была велика. Но при этом на Руси, по-видимому, муж никогда по закону не имел права жизни и смерти в отношении своей жены. Хотя ее свободой распоряжаться мог. Свидетельством этому могут быть записи в летописи Нестора, относящиеся к 1022 году, о том, что Тмутараканский князь Мстислав и Касожский князь Редедя, вступая в единоборство, условились, что тому, кто победит другого, достанутся не только имение, казна, но также жена и дети побежденного.
Отношения между родителями и детьми в славянских семьях языческого периода строились на признании власти родителей над детьми. Это становится очевидным из всех примеров внутрисемейных отношений, дошедших до нас в летописных упоминаниях Нестора. Но сообщения о взаимоотношениях родителей и детей свидетельствуют о том, что родительская власть была «чужда строгой суровости: при заключении браков собственная воля и желание детей не оставались без внимания»; при решении различных жизненно важных вопросов детям предоставлялось право выбора (Святослав, например, позволил своим сыновьям самостоятельно решить: идти на княжение в Новгород или отказаться от него).
Расторжения брака древнерусское право этого периода не знало. В языческую эпоху господствовало представление о том, что брак с одной женой заключается «на веки» и простирается за пределы гроба. Владимирский-Буданов, как и Неволин, предполагал, что именно об этом свидетельствуют некоторые особенности сожжения вдовы у руссов при смерти мужа: «Когда умирает мужчина, то сжигается с ним жена его живою; умирает женщина, то муж не сжигается». По свидетельству очевидцев, если умерший при жизни был холост, то его женили после смерти. Проблем с выбором невесты, видимо, не было. В таких случаях женщины сами стремились быть сожженными вместе с новым мужем, так как это позволяло «войти в рай».
Вообще, языческое брачное право неодинаково решало вопрос о повторном браке для вдовца и вдовицы: для вдовца он мог повторятся неограниченное количество раз, для вдовицы же не всегда. В условиях многоженства у некоторых племен существовало понятие «главная жена», - именно она после смерти мужа сжигалась с телом супруга.
Итак, подводя итог, стоит выделить три последовательно сменявшие формы заключения брака, естественно, не исключая их параллельного существовании. Первая форма- это похищение, или умычка, которое могло быть действительным или мнимым (когда о похищении заранее договаривались жених с родителями невесты либо родители жениха и невесты), умычка предусматривала тотальную зависимость невесты, а впоследствии и жены от воли мужа. Вторая- это покупка, когда жених, дабы не обидеть род невесты, компенсировал умычку денежным или иным вознаграждением – «вено», в более поздние времена - «калым» (несомненно, это понятие связано с монголо-татарским влиянием). Покупка предусматривала некоторое ограничение власти мужа, а также наделение жены некоторыми личным правами. И,наконец, третья- это приведение – привод невесты в дом жениха, еще и с приданым. Поэтому в этом случае семья, имеющая много дочерей, вряд ли обогатится выдачей их замуж. Но, с другой стороны, такая форма брака предусматривала обязательность и прочность не только со стороны жены – но и мужа. Жена в этом случае уже не наложница – она полноправный член семьи.

2. Семья и брак после принятия христианства.

После крещения Руси в 988 году и присвоения церкви монополии на утверждение брака начали складываться нормы брачного права. Происходила рецепция и брачно-семейного законодательства, основанная на канонических представлениях о браке, заимствованных из Византии, получившего название «Номоканон». Дополненный и исправленный впоследствии русскими князьями, он стал называться «Кормчей книгой».
Итак, крещение Руси в 988 г. повлекло за собой изменения в области семейно-брачных отношений. Архаичные формы брака, такие как умыкание у воды, «брак – приведение», «покупка жен» должны были уступить место «цивилизованной» его форме – браку венчальному. Однако церковному венчанию не сразу удалось вытеснить архаичные обрядовые языческие действия, так глубоко укоренившиеся в привычках и сознании населения, поэтому венчание, введенное в обиход в XI веке, практиковалось только среди высших слоев общества: «…не было на простых людях благословенного венчания, но бояре только и князья венчались». Браки же простолюдинов совершались при помощи языческих обрядовых форм: «…простым же людем яко именем и плесканием». Однако церковь активно боролась с языческими пережитками, усиленно пытаясь закрепить каноническую форму брака.
Вообще, все нормы закрепления, расторжения брака, реализации брачно-семейных отношений начала контролировать церковь, вплоть до морально-нравственных и бытовых аспектов семейной жизни: регуляции интимной жизни супругов, межличностных отношений всех членов семьи и способов и методов воспитания детей.
Правовые условия заключения брака будут рассмотрены позднее, сейчас же обратимся к обрядовой специфике и морально-нравственным аспектам заключения брака и различных отношений в семье.
Брак, согласно Кормчей книге, предварялся обручением – сговором, когда родители жениха и невесты договаривались о приданом и назначали день свадьбы.
Далее следовали смотрины – оценка невесты родственниками жениха. Сам жених не мог увидеть невесту до свадьбы, в таком случае довольствуясь лишь рассказами о ней и красноречивыми описаниями. Женщины- смотрительницы (родственницы жениха) тщательно осматривали девушку, говорили с ней. Иногда разрешали осматривать ее и нагой, дабы обнаружить возможные физические изъяны. Бывали случаи, когда на смотринах показывали одну девушку, а на обручение приводили другую. Даже если жениху и удавалось увидеть невесту заранее, он и тогда не мог гарантированно уберечься от обмана. Н. М. Костомаров рассказывал интересную историю: за выдачу косой на один глаз девушки ее отец пообещал хорошую награду. Естественно, быстро нашелся сват, который всячески расхвалил девушку и пообещал жениху даже возможность увидеть ее. В назначенный час девушка шла по улице здоровым глазом обращенная к тому окну, из которого подглядывал за ней горе-жених. Не заметив обмана, он согласился жениться, о чем, впоследствии, горько пожалел, но изменить, естественно, ничего уже не мог.
Если же невеста на смотринах не приглянулась, жених должен был либо жениться, либо выплатить «бесчестье», если успел жениться на другой.
С удачных смотрин начиналась подготовка к свадьбе. Но предварительному брачному сговору предшествовала помолвка. По русскому обычаю ей сопутствовала трапеза у родителей невесты: ели пироги, кашу, сыр. Разрезание сыра символизировало закрепление помолвки, после которой жених уже не мог отказаться от невесты, что в противном случае рассматривалось как оскорбление девушки. За это жених должен был возместить расходы на угощение и заплатить штраф в пользу церкви
Обручение оформляется специальной рядной записью. Она содержит информацию о том, кто и когда выходит замуж, какое приданое дают родители невесты, когда назначается свадьба и т. д. Круг вопросов рядной не ограничен. После этого обряда девушку называли «обрученной» - в результате сговора били рука об руку и «суженой» - о ней судили сваты. В случае нарушения обещания вступить в брак жених платит неустойку – заряд, который зависел от материальных возможностей семьи (от 1000 до 10 000 руб.). После XII века неустойку платили и родители сорвавшей свадьбы невесты. Таким образом, обручение было закрепленным общественной моралью обязательством жениха жениться на девушке. А нарушение верности жениху уже рассматривается как прелюбодеяние: «Жену, иному обрученную, берящий в брачное сожитие, при жизни еще обрученника, да подлежит вине прелюбодеяния». На практике обручение было не всегда удобно, потому как зачастую обручение совершалось еще в малолетстве, что исключало свободную волю брачующихся, к тому же размер заряда часто был непосильным для семьи жениха.
Приходский священник, получив уведомление о намерении вступить в брак, проводил обыск, выясняя у родственников и знакомых возможные препятствия к браку. Затем, не позднее чем за три недели до венчания, в приходе жениха и в приходе невесты оглашался список лиц, вступающих в брак.
Единственной формой совершения брака церковь признавала церковное венчание. Исключение – повторные браки. В день свадьбы до венчания невеста находилась в хоромах отдельно от жениха, что породило само название «невеста» - что значит неизвестная. Затем жениху и невесте чесали голову гребнями, это предшествовало надеванию на невесту кики и повойника с фатой – отличительных головных уборов замужней женщины.
Интересен и обычай «баенной воды», связанный с желанием сохранить любовь мужа: невеста поила мужа той водой, которой незадолго до этого она мылась в бане (также женщины, желающие расположить к себе мужа, обливались молоком, которое давали потом пить мужу; естественно, церковь боролась с таким «привораживанием»).
Перед поездкой к венцу невесту осыпали хмелем – к веселью, вносили шубы – к богатству, соломенные тюфяки и снопы – к легким родам.
Венчаться не в своем приходе строго запрещалось, поэтому венчались либо в приходе жениха, либо в приходе невесты. Венчание происходило в присутствии как минимум двух свидетелей прилюдно, тайное венчание было запрещено: «…никто же в тайне да не венчается, но при множайших людях…» . Венчать мог любой священнослужитель, только не монах. Жених становился по его правую руку, невеста – по левую, каждый их них держал в руке по горящей свече. Священник клал на них фимиам и молился, благословляя брак, желая иметь мир и долголетие, побольше детей и внучат.
Таким образом, элементы традиционных свадебных ритуалов спустя несколько столетий трансформировались в предсвадебные и свадебные обряды. Узаконивая венчальный брак, церковь регулировала этические стороны брачных отношений: устанавливала наказания за насильственную и несвоевременную выдачу замуж, за моральное оскорбление, наносимое возможным отказом жениха от невесты и т. д.
Известно, что в языческое время между мужем и женой господствовали отношения подчиненности последней, причем до такой степени, что жена считалась собственностью мужа, которую можно было отдать, на которую можно было поспорить, а то и убить. После принятия христианства отношения эти были направлены в более гуманное русло, но отрицать зависимость жены от власти мужа мы все-таки не можем.
Итак, обратимся теперь к аспектам семейной жизни древнерусского человека. Нельзя оставить без внимания разделение церковных клериков жен на «добрых» и «злых». Православная концепция характеризует «добрую жену» как работящую, «страдолюбивую», хорошую хозяйку, профессионально не занятую, но работающую усердно по дому. Однако определяющим фактором «доброй жены», по взглядам церкви, был, конечно, не материальный, а нравственно-религиозный. Он заключается в том, что «добрая жена» должна быть богобоязненной. Далее следовал фактор социальный – от «доброй жены» ожидалось добровольное отречение от каких-либо дел вне семьи. И моральный – под «доброй женой» подразумевалась покорная, смиренная, тихая женщина, безоговорочно согласная на признание своей второстепенности по сравнению с мужем, а значит, и верная, преданная ему в любых жизненных ситуациях. Так авторы церковных поучений исходили в первую очередь из моральных обликов православного человека в определении понятия «злой» и «доброй» жены, заключавшегося в совокупном наборе социальных, моральных, бытовых качеств. Это скорее символический образ идеальной православной жены, нежели качества, которые должны иметь отдельные женщины.
Но невозможно построить психологический портрет раннесредневековой женщины из представлений духовенства об идеальной женщине. И дихотомия, двойственность средневекового сознания, отразилась в антиподе «доброй жены» - «жены злой». Немало интересных фактов поведения женщин и реалистических черт дают нам исповедные книги и сборники поучений и различных епитимий на этих «злых женок». До нас это дошло благодаря тому, что церковные дидактики стремились не только искоренить все девианты в поведении женщин, но и найти причины этих отклонений и мотивы «злых» поступков. «Злых жен» требовалось рисовать праздными, ленивыми и сонливыми, к тому же безалаберными, не умеющими «беречь» и «вести» дом. Их образ жизни свободен и независим. И если для современного человека непонятна отрицательность этих характеристик, то для человека раннего средневековья, особенно для церковных дидактиков, это было причиной распущенности в сфере интимных отношений, как в браке, так и вне его: они «прелюбодейницы и упьянчивы», к тому же еще и «мажущася и красящася». Вообще, церковные дидактики настаивали на том, что женщины более сексуальны, чем мужчины, как в браке, так и вне его: «…жены мужей оболщают, яко болванов…». «Злые жены» всегда не покорны («…владеют мужем…не работав – работят…»), самостоятельны в суждениях («…меют дерзновение глаголяить…все корят, осуждают…хулящи и закона не знающи…»). Возможно, даже, недостаточно религиозны, а то и вовсе атеистичны («…ни священника чтят, ни Бога ся боят…в церкви смеются…глухи на спасение…») и склонны к социальным протестам («…великой пакости и великим исправлениам»).
Церковные дидактики усматривали все эти характеристики «злых жен» в связи с одержимостью их «страстями» - особыми наклонностями души, любыми проявлениями эмоций (гнев, страх, любовь, радость), что и являлось постоянным объектом их неустанной борьбы. Женщины с повышенной эмоциональностью – самые неустойчивые, самые частые жертвы страстей. Даниил заточник замечал у «злых жен» зависть к чужому благополучию и красоте, честолюбие, склонность к изменам, злословие и лживость.
В итоге можно заметить, что взгляды и оценки древних, их воззрения на частную жизнь своих супружниц складывались, в основном, на осуждении богатого мира женских чувств. И пройдет немало времени, когда гуманизация общества позволит ликвидировать четкую грань между «злой» и «доброй» женами и наконец признать женщину не как вместилище пороков и страстей, а как целостную сформированную личность, с индивидуальным темпераментом, ценностями, характером и взглядами на жизнь и семью.
Таким образом, разобравшись, так сказать, с характеристиками жен, мы можем на основании заключенного перейти к рассмотрению интимной стороны супружества. Нетрудно догадаться, что основное влияние на интимные отношения супругов оказывала церковь, которая довольно рано показала свое репрессивное отношение к семье и особенно к этой стороне брака. Приходские священники постоянно контролировали интимное поведение своих прихожан, требуя тотального отчета о всех соответствующих действиях. Поэтому все интимные стороны внутрисемейных отношений отражены в многочисленных покаяниях: «прелюбодей и блудница, поведайте всякие грехи мне без срама».Однако церковь хоть и осуждала, но не требовала целомудрия от вступающих в брак. Это идея еще не успела стать моральным принципом, поэтому ограничить свободу как мужчин, так и женщин в этой сфере было нелегко.
Древние памятники покаянного права XII века показывают нам причины, по которым затруднялось осуществление воспитания нравственности и целомудрия прихожан. Одна, и самая весомая из них – инцест. Жестче всего наказывался сексуальный контакт сына с матерью – до 20 лет епитимьи, самое мягкое наказание следовало за связь брата и сестры – 40 гривен штрафа, либо 3 года без причастия. Имели место и связи между зятем и тещей вследствие слишком ранней выдачи дочерей замуж и относительной молодости тещ, наказывалось это 3 – 5 годами без причастия. Также веской причиной было и то, что дети часто являлись свидетелями интимной жизни их родителей в условиях ограниченного пространства, когда все спали в общей комнате. Это служило дополнительным условием распущения нравственности с самого детства.
Ранние интимные отношения и активное стремление к ним, невозможность подавить сексуальные желания («…не може удержати…») – служило доводом в пользу заключения ранних браков.
Согласно проповедникам и составителям покаянных книг, греховны все «любы телесные…еже не чадородия, но слабости ради…». Такие отношения назывались «любославствовать», «любоплотствовати», они не употреблялись в отношении супругов, - означали просто связь между мужчиной и женщиной.
Так, можно разделить все осуждаемые церковью и обществом интимные связи, исключающие связи между мужем и женой на блуд (добрачные связи, еще и с девиантами в сексуальной ориентации) и прелюбодеяние (супружеские измены). Причем социальный статус блудницы или прелюбодейницы в расчет не брался. Женщину, «отмолвившу» чужого мужа от его законной жены, наказывали годом епитимьи. Церковь усиленно убеждала супругов в бессмысленности измен, так как все люди одинаковы, а женщины – тем более. Согласно церковному закону, жена должна была терпеть измены мужа, стараться держать его при себе, в то время как муж, узнавший о прелюбодеянии жены, должен был непременно наказать ее.
Но при общей бедности духовных запросов и не очень-то высоким уровнем нравственности, несмотря на все старания церкви привить мораль, физические удовольствия и для мужчин, и для женщин, были едва ли не первейшей радостью. «Любы телесныя» в этом случае мало отличались от желания «досыта наесться». Но и в этом случае церковные наставники пытались регламентировать интимную жизнь людей. Это было и наставление гигиене: священники строжайше наставляли «омыться» после греховного падения. Активно пропагандировала церковь и стремление к слабости половой жизни. На протяжении четырех «великих» постов, а также в ночь на среду, пятницу и субботу «плотногодие творити» было запрещено. Так что, при строгом соблюдении христианских запретов, формально на интимные отношения у супругов оставалось не более 5-6 дней в месяц. Однако данные епитимий говорят о весьма не христианском отношении прихожан к данным запретам.
Так, ввиду скудности быта, безрадостного существования и тяжелого труда, половые отношения были неупорядочены и неограниченны, в чем раннесредневековый человек видел компенсацию своей безрадостной жизни, единственное развлечение. Влияние церкви имело место в регулирование интимных отношений все же небольшое (при всем старании отцов церкви) и, несмотря на все старания священников прихода, большинство прихожан все же находилось в плену страстей.
И, наконец, важнейшим аспектом семейное жизни является рождение и воспитание детей. Это было единственным оправданием физической стороне брака в глазах церкви. Древнерусские проповедники, неустанно осуждая у мужчин «хотение женьско» постоянно напоминали, что «жена бо человеку дана плода для».
Отцы церкви, настойчиво постулировавшие идеи многочадия, добились идеи о том, что отсутствие детей в древнерусской семье считалось величайшим несчастьем, поэтому церковь, пропагандировавшая многочадие, гарантировала счастье семье, а именно рабочую силу в виде детей, опору в старости и болезни. Дети – вот смысл существования семьи.
И идеалом супруги, соответственно, была многодетная мать. Но женщина, измученная частыми родами(рожали женщины почти каждый год), вольно или невольно задумывалась каждый раз о необходимости рождения. Если семья была еще и бедной, это становилось непосильной ношей для женщины: «живот болит, детей родит». И, получив от самих себя отрицательный ответ, женщины обращались к знахаркам, которые с помощью специальных зелий разрешали все проблемы. Частое упоминание об «извержениях» говорит от том, что женщины пытались самостоятельно регулировать число деторождений. Поэтому весьма суровые наказания налагались на женщину, пытавшуюся регулировать число деторождений, избегать нежелательных беременностей, прерывать их. За это наказывали епитимьей и штрафом: «всякая женка, скажающа в себе отроча, душегубица наречется». Посты в таком случае назначались до 10-11 лет. Абортивные операции карались вплоть до отлучения от церкви. Убийство же ребенка, зачатого вне брака, считалось двойным грехом. Выкидыш грехом не считался. Но если он случался в результате побоев мужа, то его ждало наказание, приравненное каре за детоубийство. Но штраф и епитимья за убийство человека, пусть даже ребенка, кажется слишком мягким наказанием. В «Вопрошании Кирика» женщину – детоубийцу карали несколькими годами поста, по уставу Владимира Ярославича ее следовало постричь в монахини. В Византии за подобные дела зачастую следовала смертная казнь. Таким образом можно судить, что о ребенке не очень то и заботились, несмотря на то, что считали его счастьем для семьи. Этакое «небрежение детьми» находит подтверждение в епитиймных сборниках о наказаниях родителям, удавивших, утопивших, «заспавших» ребенка в общей постели, за которыми следует довольно мягкое наказание. Вспомним древнерусские пословицы: «Бог дал, Бог взял», «Без них горе, а с ними вдвое». О «небрежении» к детям также говорит и факт продажи родителями своих детей в «одерень» - в полное бессрочное пользование. В этом случае штрафы назначались в зависимости от обстоятельств, которые побудили к такому действию (если в случае невозможности прокормить - 6 лет епитимьи, если такая возможность была – 8 лет). Да и священнослужители предписывали «недолго плакати по мертвым детям». Как вы видим, основной причиной «небрежения» к детям была невозможность прокормить лишний рот. Вообще, если мы обратимся к «истории детства» Л. Демеза, в основе которой лежит классификация отношения к ребенку на инфантицидный, бросающий (небрежения) и амбвивалентный(терпимый) стили, то бросающий стиль, то есть небрежение, длится вплоть до XIII века, поэтому такое небрежение к детям весьма закономерно.
Как мы уже упомянули, в вопросах деторождения широко практиковалось обращение к «бабам-идоломолицам», «бабам-богомерзким», то есть к знахаркам. Нет свидетельств об официальном наказании таких женщин за их деяния, лишь их мужьям предписывалось наказывать своих женок, изобличив ее в этих поступках. Но кроме контрацептивных и абортивных средств им были известны также средства для повышения возможности зачатия, повышения мужской силы, облегчения родов, активизации детородной функции, значит, они способствовали в какой-то мере поддержке семейных отношений. О важности знахарок в средневековом, да и в обществе Нового времени, говорит возможность развода (но не всегда) по причине бесплодности одного из супругов. Поэтому нельзя однозначно судить об их роли в регулировании семейных отношений.
И церковь предписывала заботиться о беременной – настаивала на всех мерах, способствующих сохранению ребенка: разрешала не кланяться женщинам низко, не участвовать в тяжелых для нее работах. В поучении новгородского архиепископа Ильи-Иоанна содержится фраза: «Егда жена носит в утробе, не велите ей кланяться на коленях, ни рукою до земли, ни в великый пост: от того бо вережаються и изметают младенца». Рожающих и беременных женщин в народе боялись. Рожали женщины в основном в бане. Зачастую при родах присутствовали знахарки и повитухи. Раскрывали все окна, двери, развязывали все узлы на одежде. Считалось, что это поможет облегчить роды. Сами роды считались делом «нечистым», как и мать, в течение 40 дней после родов тоже считалась «нечистой». Ей запрещалось входить в церковь и есть с другими членами семьи, а также вступать в половую связь, что объективно предохраняло ее от инфицирования, равно как и требование «помыть всюде» перед и после родов. Церковь настоятельно рекомендовала роженице вегетарианский рацион (согласно общей концепции воздержания). Вреда матери это не приносило, но и о пользе сказать тут нечего. Но послабления родившим женщинам касательно регламентации рациона во время постов церковь делала. Так, она разрешала и даже предписывала есть рыбу малым детям в дни даже самых строгих постов.
Что касается отношений родителей и детей, Н. Л. Пушкарская полагает, что матери больше любят сыновей, тогда как отцы привязаны более к дочерям. Это объясняется тем, что мать подсознательно ищет защиту у сына, а отец – покровитель и защитник дочери.
Православная этическая мысль не отделяла материнского воспитания от отцовского и предлагала в основном репрессивные методы воспитания в целях сохранения иерархичных отношений в семье: «Бей дитя, пока поперек лавки лежит», «Младу отрочати перед старым молчати»; что способствовало «правильному» воспитанию, уважению и боязни главы семье и вообще старших в роду. Вообще, дети – самые бесправные субъекты любых отношений в древнерусском обществе. Недаром «отрок» означает не имеющий голоса, молчащий. Но, все-таки, семейное воспитание было направлено на формирование чувства ответственности, идентичности со своей семьей и родом, а значит, и заботу о всех членах семьи, особенно о престарелых родителях. Л. Н. Пушкарская отмечает особое, не свойственное ни Западной Европе, ни восточным странам того времени уважение и почитание матери. Об этом говорит и тот факт, что в Древней Руси существовала традиция давать детям не «отчества», а «материнства» (Олег Настасьич, Василько Маринич), Изборник 1076 года содержит требование беречь и опекать мать. По традиции мать после смерти супруга жила в доме младшего из сыновей, и дети должны были платить престарелым родителям теми чувствами тепла и заботы, которое они получали в детстве от них. А пренебрежение этими установками неустанно порицалось церковью. Вообще, уважение к матерям, к пожилым женщинам, старости в целом, было характерной национальной чертой русских.
Таким образом, роль семейного воспитания в Древней Руси была чрезвычайно велика, без нее невозможны были накопление, сохранение и трансляция социокультурных ценностей, нравственных и религиозных основ от поколения к поколению.
Итак, касательно морально-нравственных аспектов взаимоотношений в семье в период после принятия христианства (то есть отношений между супругами, между родителями и детьми, тещей, тестем и зятем, свекром, свекровью и невесткой), мы можем отметить высокую степень влияния на них церкви, которая регулировала практически все стороны внутрисемейных отношений в русле высокой нравственности. Она вмешивалась в процессы заключения брака, признав единственной возможной формой его осуществления венчание и устанавив обрядовую специфику его заключения, защищая честь и достоинство вступающих в брак; во внутрисемейные, в том числе и интимные связи мужа и жены, регулируя степень подчиненности жены мужу, ограничивая половые контакты и регулируя демографическую ситуацию путем запрета абортов и использования контрацепции; в процессы физического, трудового и нравственного воспитания детей. Это и отличает брак христианский от брака языческого – развивавшегося тоже не без влияния религии, но развивавшегося стихийно, бессвязно заимствуя архаичные обряды, ритуалы (иногда жестокие и варварские-вспомним сожжение жены при смерти мужа у некоторых племен) и способы совместного бытования от предшествующих поколений, в то время как брак христианский, пусть и был подчинен строжайшей регламентации со стороны церкви, пусть и испытывал традиции, в том числе и языческие, все же находился, несомненно, на более высоком уровне, и не только в силу особенностей исторического развития того периода, но во многом под влиянием активной нравственноориентирующей деятельности церковных дидактиков.

Глава II

1. Правовое положение женщины как субъекта правоотношений.

Как известно, во времена язычества правовое, да и личное положение женщин было незавидным. Да и о каких правах можно говорить, когда жена считалась собственностью супруга, вещью. С развитием этической и правовой мысли женщина постепенно начала наделяться личными и имущественными правами.
Имущественно-правовой статус женщины эволюционировал от полного бесправия к медленному расширению дееспособности в отношении лично им принадлежавшего и общесемейного имущества.
Первое упоминание о полномочиях женщин на владение определенным имуществом содержится в договоре 911 г. Олега с Византией, утверждавшем право женщины сохранить за собой часть общего с мужем имущества даже в случае, если муж совершил убийство и предстал перед законом.
Женское имущественное владение, в Русской Правде именуемое «часть», включало приданое и некоторое имущество, которым она могла владеть и распоряжаться по собственному усмотрению.
Не лишним будет рассмотреть приданое с правовой точки зрения. До сих пор остается открытым вопрос, было ли приданое имуществом и собственностью жены или же обшей, семейной собственностью. А. И. Загоровский считает его общим, К. А. Неволин – раздельным. Н. Л. Пушкарская выдвигает компромиссную точку зрения: движимая часть имущества принадлежала жене, недвижимая – была собственностью обоих супругов.
Проследить эволюцию имущественных отношений по отношению к женщине позволяет и обращение к аспектам права наследования и обладания имуществом.
С древнейших времен,точнее с распада родоплеменного строя, женщины могли наследовать и по закону, и по завещанию. Вдовы принадлежали к первому кругу наследником (но после сыновей). Сестры же наследственной доли в XI-XII веках не получали. Приданым их должны были обеспечить братья.
Статья 93 Русской Правды устанавливает наследственные права вдовы. Если она не выйдет повторно замуж, то имеет право получить на жизнь определенную часть имущества мужа (выдел), причем выдел она получает за счет уменьшения доли взрослых детей. Кроме того, вдова остается собственницей всего того, что было подарено мужем (украшения, одежда, и т. д.). Мы видим, что общинное право наследования, по которому супруга покойного мужа являлась полноправной хозяйкой всего имущества, теряет свою силу. Это, вероятно, связано с усилившимися феодальными процессами, стремлением отца передать имущество сыновьям, а не жене, которая после повторного выхода замуж могла отдать все наследство в руки нового мужа.
Особенно интересна в плане имущественных отношений статья 94 Русской Правды. Согласно этой статье, муж, переживший свою супругу, не получал наследственной доли в имуществе покойной, а только управлял этим имуществом. На «часть» первой жены имели право только ее дети, даже если отец передал эту «часть» свой второй жене, то есть мачехе этих детей.
Нормы наследования имущества матери отличались от права наследования имущества после смерти отца, хотя здесь также существовало наследование и по закону, и по завещанию. Дети не могли претендовать на раздел материнской части, но она сама могла определить наследника или наследников (напомним, муж такого права не имел), в том числе и дочерей, как от первого, так и от второго брака. По закону наследство матери переходило тому, с кем она жила после смерти, или тому, кто обеспечивал ее пропитание. Ими могли являться не только ее родные дети, но и многочисленные родственники по боковой линии, которые в этом случае также могли надеяться на завещание.
В это время женщины предстают владелицами и распорядительницами движимого имущества. Его основную часть составляло приданое и параферональное (часть имущества жены, не входящего в придание) имущество.
Но с развитием имущественных отношений утверждается возможность владения женщинами недвижимостью: землей, «отчиной». Правда, женщина могла пользоваться недвижимость своего покойного супруга при условии невыхода замуж повторно. Кстати, то же самое правило действовало и для мужа умершей жены, желающего пользоваться ее недвижимостью.
В конце XIII века утверждается правило, позволяющее получать дочерям часть имения, равную части, получаемой братьями, тем самым закрепляются равные права братьев и сестер на недвижимость. Мало того, в это же время даже незаконная жена имела право претендовать на так называемую «прелюбодейную» в имуществе умершего, чтобы прокормить общих с ним детей, и даже вести тяжбу с его законной женой! Также при отсутствии прямых наследников земельное наследство передавалось в руки непрямых родственников, из числа которых и не исключались женщины.
Итак, имущественные права женщин, в частности наследственные, как мы видим, эволюционировали от полного имущественного бесправия (языческих времен) к имущественной самостоятельности и получения права владения и распоряжения(!) недвижимостью. Под распоряжением недвижимостью мы понимаем передачу собственной земли женщинами (продажа, залог, обмен, дарение) и приобретение ее в собственность (получение в дар, покупка, получение в приданое, наследование). Это безусловно связано с общими экономическими и социально-классовыми изменениями, характерными для государства и общества того времени. Однако здесь следует оговорка: ввиду социальной и имущественной дифференциации такими правами обладали отнюдь не все женщины Древней Руси, а лишь представительницы высших сословий, зажиточные горожанки и купчихи.
Теперь рассмотрим права женщин в аспекте уголовного права. Феодальное законодательство принимает во внимание в этом вопросе социальное положение субъекта и объекта права. Так, в Русской Правде, права свободной женщины («жены») не соответствуют правам мужчины: за ее убийство назначена половина ставки штрафа за мужское убийство. Но церковное законодательство не устанавливало ответственности за убийство женщины перед церковной властью. Это – юрисдикция власти княжеской. Однако историки неоднозначно оценивают убийство жены в ответ на ее виновное действие. Возможно, только во втором случае наказывали половинной вирой, при убийстве же ни в чем неповинной женщины – полной вирой. Но М. Ф. Владимирский – Буданов и Л. В. Черепнин отвергают эти предположения.
Штрафы за убийство зависимой женщины колебались в зависимости от той роли, которую она играла в вотчине феодала. Выше всего ценились жизни рабынь-кормилиц и рабынь-наложниц, воспитывающих «робичичей», прижитых от феодала, которые, кстати, после смерти хозяина вместе с матерью отпускались на волю.
Иной тип преступлений – оскорбление. Его можно подразделить на две категории: оскорбление чести путем совершения какого-либо непристойного поступка и словесное оскорбление.
Одним из самых тяжких преступлений первой категории было изнасилование («пошибание»),за которое тоже назначалось наказание в зависимости от социального положения субъекта и объекта. Например, такие действия господина по отношению к холопкам не влекли за собой уголовной ответственности: «…аще же раба от господина…осквернена, несть си греха, а господину ответ дати». В этом случае следовало лишь церковное наказание (епитимья). В качестве компенсации за моральный ущерб церковный закон предписывал ее обязательное освобождение. Если же субъект, совершивший над рабыней насилие, не ее хозяин, то есть посторонний, он несет уголовную ответственность на основании светских законов: платит гривной кун, в позднее время – гривну серебра хозяину рабыни. В случае невозможности заплатить следовало телесное наказание. Изнасилование не свободной женщины, но не рабыни («простой чади») влекло штраф в 15 гривен. Еще более суровая кара была за «пошибание» свободой женщины – 40 гривен. (Такая же ставка в Русской Правде была за убийство человека). В некоторых местностях приемлимо было и убийство прелюбодея на месте. «Пошибанье» же боярских дочек каралось штрафом, исчислявшемся в золотых гривнах: 5 гривен золота «аже великих бояр дчи», представителям «меньших» бояр платилась 1 золотая гривна. К тому же церковный закон предписывал за «пошибание» девушки непременное заключение брака с ней, в случае же отказа – «отъяти пол имения и дати девицы тои за срам». Эту денежную компенсация получали сами оскорбленные женщины, а не их мужья или родственники.
Также к оскорблению действием относилось и нарушение целостности одеяния женщины, особенно срывание головного убора. За это следовало 6 гривен штрафа (причем мужчине за подобное оскорбление выплачивали только 3 гривны). Загрязнение женских одежд наказывалось несколькими днями епитимьи.
Ко второй категории – оскорблении словом, относилось в основном ложное обвинение в блудодействе. Опять же наказание зависило от социального ранга потерпевшей. Оскорбление словом дочерей и жен великих бояр каралось штрафом, равным плате за изнасилование женщин этой социальной группы, - 5 гривен золотом, в этом случае возмещение уже получал мужчина. Приравнивалось и к оскорблению оклеветание, если клеветником оказывался муж, пострадавшей давалось право развода. .
Наказания за телесный ущерб рассматривались безотносительно к вопросам пола, но с учетом социального ранга: кара за увечье рабыни следовала лишь в случае ее смерти вследствие побоев, тогда как за удар знатной женщины по лицу брался полуторагривенный штраф. В среде свободного населения за побои женщине ее муж наказывался 6 годами епитимьи, посторонний же человек – 6 гривнами штрафа. Серьезная кара следовала за избиение матери сыном: «волостельской казнью» и пострижением в монашество.
Однако женщины выступали и нередко как субъект преступления. И все несли наказания, причем, согласно церковному суду, независимо от материально-классовой принадлежности. Согласно суду светскому, конечно же, дифференцированно. Исключение составляли лишь рабыни, ответственность за которых нес
и т.д.................

Согласно древнерусским законам и обычаям жениться можно было с 15 лет, а выходить замуж - в 12-летнем возрасте. По достижении брачного возраста, родители юноши начинали поиск невесты. Найдя еe, они посылали к родителям или родственникам девушки сватов. Если согласие на брак было получено, составляли "роспись" невестиного приданого и сообщали об этом жениху. И если ему невеста, (а точнее еe приданое) понравились, тогда назначались смотрины. Родители невесты созывали гостей, среди которых была "смотрильщица"- родственница или "доверенное лицо" жениха. Она распрашивала, ничего не подозревающую девушку, о разных вещах, испытывая еe ум, оценивая характер и внешность.

Некоторые родители, имевшие несколько дочерей, одна из которых была с физическими или умственными недостатками, показывали смотрильщице здоровую дочь, а замуж выдавали больную. Обман раскрывался только после свадьбы, так как до этого жених не мог видеть невесту. В этом случае, он писал прошение патриарху, и если в ходе расследования свидетели подтверждали подлог, то брак расторгался и виновная сторона платила неустойку. Еe размер заранее определялся "сговором"- своего рода брачным контрактом, в котором определялся размер приданного невесты и сроки свадьбы. Если после сговора жених узнавал о невесте что-нибудь плохое и отказывался жениться на ней, еe родители посылали жалобу патриарху. Церковные власти расследовали дело и также брали с виновных неустойку.

В день свадьбы жених отправлялся за невестой. Вместе с ним ехали "бояре"- его старшие родственники, "тысяцкий"- распорядитель свадебного обряда (обычно крeстный отец жениха), священник и дружки - друзья жениха. Затем родители невесты благословлят молодых и они ехали в церковь. После венчания новобрачные отправлялись в дом жениха, и получают благословение его родителей. Потом все садятся за столы и начинают пировать. После третьего блюда, дружки просят у родителей жениха благословения для новобрачных идти опочивать, и, отпустив их, начинают есть-пить по-прежнему. На свадьбах не было никакой музыки, кроме труб и литавр.

Перед отъездом гости узнавали о здоровье новобрачных, и посылают родителям невесты сказать, что молодые в добром здравии.

На следующий день после свадьбы, жених созывал к себе гостей. Потом ездил к тестю и тeще и благодарил их за дочь. На третий день жених, невеста и гости отправлялись к ним на обед.

После праздников начинались семейные будни. Семья должна была жить в любви и согласии. Жена и дети должны были во всeм подчинятся мужу и отцу. А если они не слушались, главе семьи разрешалось применять к ним телесные наказания. Запрещалось бить палкой, камнем, в глаз и в ухо, чтобы не причинить увечья. Можно было "поучать" плетью (еe отец передавал мужу после свадьбы), но "наедине и "разумно". После наказания полагалось сказать ласковое слово и что-нибудь подарить.

Большое внимание уделялось и повседневным хозяйственным заботам. Хорошая хозяйка не только должна была следить за исполнением своих указаний, но и сама уметь печь, стирать, убирать, мыть посуду и рукодельничать. Она должна была постоянно быть за работой и избегать праздности.

В праздничные дни было принято приглашать гостей. Хозяин велел своей супруге поднести каждому гостю чарку вина, а потом просил его, еe целовать, а потом все друг другу кланялись. Затем она уходила на женскую половину дома к жeнам гостей. Вообще, совместное застолье мужчин и женщин было не принято (за исключением свадеб). Дочерей своих к гостям не выводили и никому не показывали. Жили они в особых дальних покоях и выезжали только в церковь.

Расторжение брака было редким явлением, возможным лишь в случае измены или вдовства одного из супругов. Вступать в повторный брак могли только люди невиновные в распаде семьи. Жениться и выходить замуж, можно было не более трeх раз. Все вопросы семейной жизни регулировались церковным судом.

Ситуация изменилась в начале XVIII века. Пeтр I разрешил мужчинам и женщинам самостоятельно знакомится друг с другом, вместе проводить время на балах и маскарадах и других празднествах. Но ещe долгие годы в крестьянских и купеческих (особенно старообрядческих) семьях свято чтили стародавние обычаи.

В Древней Руси существовали свои традиции проведения свадьбы. Некоторые из них повторяли свадебные традиции других народов, но большинство были оригинальными.

До Екатерины Второй цвет свадебного платья на Руси был красным. Она первая надела белое свадебное платье, положив начало новой традиции.

Продолжались свадьбы, обычно, по три дня, но могли длиться и неделю.

Утром свадебного дня жених должен был послать невесте «женихову шкатулку» с венчальными принадлежностями и другими дарами (сладостями, лентами, украшениями и т.д.).

А мать передавала невесте так называемый «талисман», который становился семейной реликвией. Талисманы очень ценились и не при каких обстоятельствах не продавались. Невеста в свою очередь передавала их своей дочери в день ее свадьбы.

По поверью, если невеста хотела быть счастливой в замужестве, на свадьбе она должна была много плакать.

Сама свадьба начиналась с венчания. Обычно жених со своими спутниками прибывал за невестой, и вся свадебная процессия отправлялась в церковь. В повозку молодоженов клались пушные шкуры, чтобы защитить их от нечистой силы. Часто жених приезжал в церковь первым и ждал свою невесту перед входом. Только, когда невесте сообщали о прибытии на место венчания жениха, она и сама отправлялась к алтарю. Так проверялась серьезность намерений жениха, а девушки, таким образом, страховали себя от получения «клейма отвергнутой невесты».

Весной и осенью от свадебного поезда до церкви выстилали дорожку из цветов. А на купеческих свадьбах дорожка была ковровой и тянулась она прямо до аналоя.

После венчания новобрачные спешили к столу. Впрочем, не всегда это был общий стол. Часто молодожены обедали каждый у своих родителей. И лишь получив благословление родителей, жених отправлялся за невестой. Вот как раз тут приходило время потребовать у жениха выкуп за невесту... Немного помучив жениха и слегка опустошив его карманы, вся свадебная процессия отправлялась на общее празднование.

Проводилось общее торжество у родителей жениха. Молодожены на свадебном банкете ничего не должны были пить и не могли много есть. Они готовились к первой брачной ночи.

Первую брачную ночь было принято проводить вне дома. Такая традиция установилась из-за порчи, которую по поверью насылала нечистая сила на дом, где играли свадьбу. Вот, чтобы ее обмануть, молодые и уходили в сени, а то и на сеновал.

На второй свадебный день все переезжали к родителям невесты, и праздник с новой силой разгорался там.

На третий день свадьбы молодожены сами принимали гостей. Молодая жена угощала гостей и одаривала каждого рушником собственной работы. Так она демонстрировала свое мастерство хозяйки.

Семейное воспитание и семейные отношения в России уходят корнями в духовные и религиозные традиции государства. Одним из основополагающих регуляторов взаимоотношений между членами семьи являлась христианская вера. В связи с этим целесообразно разделить историю семейного воспитания на два периода: дохристианский и христианский. История развития человечества свидетельствует, что именно христианство изменило отношение к человеку, актуализировав его личностное начало. Феномен личности и свободы неразрывно были соединены ориентацией жизни по образу и подобию Божию.

Семейно-брачные отношения до Крещения Руси регулировались нормами обычая, и государство вообще не вмешивалось в эту область. Заключение брака осуществлялось путем похищения невесты женихом ("умычка"). В Повести Временных лет этот языческий способ заключения брака приписывается древлянам, радимичам и некоторым другим племенам. Молодежь из разных сел собиралась на берегах рек и озер на игрища с песнями и плясками, и там женихи "умыкали" невест. Автор летописи -- монах -- негативно, конечно, относился ко всяким языческим обычаям, но даже он не стал утаивать, что "умычка" совершалась по предварительной договоренности жениха и невесты, так что слово "похищение" здесь, в общем-то, не подходит. Глава семейства, муж, был холопом по отношению к государю, но государем в собственном доме. Все домочадцы, не говоря уже о слугах и холопах в прямом смысле слова, находились в его полном подчинении.

В обязанности супруга и отца входило "поучение" домашних, состоявшее в систематических побоях, которым должны были подвергаться дети и жена. Большим уважением в обществе пользовались вдовы. Кроме того, они становились полноправными хозяйками в доме. Фактически, с момента смерти супруга к ним переходила роль главы семейства.

Крещение, принесло на Русь многие нормы византийского права, в том числе касающиеся семейно-брачных отношений. Семья находилась под покровительством православной церкви, вот почему семейно-брачные отношения регулировались в основном нормами церковного права. Брачный возраст устанавливался по византийским законам в 14--15 лет для мужчин и в 12--13 лет для женщин. Воспитательное кредо данного периода четко просматривается в «Поучении Владимира Мономаха», в котором написано: «... Все же более убогих не забывайте. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его. Если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Старых чти, как отца, а молодых как братьев. Лжи остерегайтесь, и пьянства, и блуда, оттого ведь душа погибнет и тело. Что имеет хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь. А вот Вам и основа всему: страх Божий имейте превыше всего». Христианство запретило практиковавшееся на Руси многоженство. Состояние в браке становится препятствием к вступлению в новый брак. Устав князя Ярослава грозил церковным домом (заточением в монастырь) юной жене, из-за которой мог пошатнуться предшествующий брак мужчины. Последнему предписывалось жить со старой.

Препятствием к вступлению в брак являлись родство и свойство. Стремясь укрепить брачные узы, церковные уставы запрещали скрытые формы нарушения брачного законодательства: супружескую измену, половые сношения между родственниками и свойственниками. Церковь рассматривала брак не только как плотский союз, но и как духовный, поэтому браки допускались лишь между христианами. Совершение брака после Крещения Руси должно было происходить в форме церковного венчания. Практика же знала и сохранение прежних, языческих форм заключения брака, что осуждалось законом. При совместной добрачной жизни неженатого мужчины и незамужней женщины на мужчину возлагалась обязанность выплаты выкупа и женитьбы на девице.

Перечень поводов к расторжению брака почти целиком был заимствован из византийских законов, в частности из Прохирона, но с учетом русских традиций. Итак, брак растрогался, когда:

• 1) обнаруживалось, что жена слышала от других людей о готовящемся злоумышлении на власть и жизнь князя, а от мужа своего утаила;
• 2) муж заставал жену с прелюбодеем или это доказывалось показаниями послухов;
• 3) жена вынашивала замысел отравить мужа зельем или знала о готовящемся другими людьми убийстве мужа, а ему не сказала;
• 4) жена без разрешения мужа посещала пиры с чужими людьми и оставалась ночевать без мужа;
• 5) жена посещала днем или ночью (не имело значения) игрища, несмотря на запрещения мужа;
• 6) жена давала наводку вору похитить имущество мужа или сама что-либо похищала или совершала кражу из церкви.

Личные и имущественные отношения между родителями и детьми строились на основе традиционных правил, с изменениями, внесенными каноническими нормами. Власть отца была непререкаемой, ему принадлежало право решать внутрисемейные споры, наказывать детей. Достаточно мягко относится закон к внебрачным детям. Церковный Устав Ярослава, конечно, наказывает девушку, которая, живя в доме отца и матери, рожала добрачного ребенка. Наказывает Устав и жену, родившую внебрачного ребенка. Однако осуждается и оставление незамужней девушкой младенца или избавление от плода. Основная мысль законодателя ясна: дети должны рождаться в браке, но если уж незамужняя зачала, то должна дать жизнь младенцу.